– Не ваш, а наш, – поправила фея.
– Был наш, а теперь деревенский, – не согласилась Францевна. – Вон, Полина наша и то уже кочевряжется. И шумно-то ей, и окна вечно в саже. А как только все уедут из нашего центра, мы с вами развеемся, как солдат Корзун!
– Ничего не развеемся. В деревню переедем, – проворчал Змей, но в душе забеспокоился. А вдруг Францевна права? Оставят в центре одни офисы какие-нибудь. И все. Офисная шушера все сразу захватит. Они, эти новые, ну которые офисные, конечно, ребята неплохие, безвредные вроде, но уж больно на крыс похожи. Расчетливые до невозможности, и все как один в костюмах и галстуках, а самые противные среди них это кабинетные. У них заместо глаз машинки для пересчета денег. А в деревне и правда своих полно, деревенских. Запечные да лесные. Садовники, опять же. Хотя Змею-то чего волноваться. Ему везде всегда рады – и в офисе и в деревне!
– Все будет хорошо! – сказала фея. – Освоится человек, разберется, глядишь, два новых моста и два туннеля у нас будут. Не паникуйте. Я-то на что? Меня ведь из Смольного уволить невозможно. Я у них за своего. А вот вам, Змей, надо бы пока шуточки ваши оставить и ночные гонки по горбатым мостам прекратить.
– С чего это вдруг?
– С того, что милиция наша, которая теперь полиция, уже на заявления граждан про угон дорогих автомобилей не реагирует. Вернее, реагирует гомерическим хохотом и всех посылает на Австрийскую площадь. Чтоб там свою машину поискали. В самом центре.
Францевна при этих словах феи захихикала.
– Пить меньше надо, – огрызнулся Змей. – Да ключи от машины разбрасывать где попало. Мы ж с Барабашкой машину культурненько оставляем, на тумбу не надеваем и на забор не вешаем. А могли бы! Представьте, если б мы машины эти на разделительной полосе где-нибудь на Выборгской набережной ставили. Так, чтобы полоса сама промеж колес была? Такую машину только подъемным краном можно с места сдвинуть! Или нам теперь их у горГАИ на Профессора Попова ставить? Для удобства наших господ полицейских, чтоб им жопу от стула отрывать не приходилось. Выглянул в окно – и нашел машинку! И вы мне еще говорите, что все есть любовь! Это инспектор ГИБДД Пинчук любовь, что ли? Или Аллочка Кузина? Ну разве что любовь к деньгам. Беззаветная!
– Ну, даже не знаю, – задумалась фея. – Пинчук, кстати, исправляется понемногу.
– А хорошо бы еще, чтобы на всех этих машинах на капоте портрет Змея в хохломской рамке изображать, – попыталась пошутить Францевна.
Змей укоризненно на нее посмотрел.
– Портрет не надо, а вот лозунг «Трезвость – норма жизни!» вполне подошел бы, – порекомендовала фея. – Но гоняйтесь все-таки осторожней и исключительно в часы дежурства майора Жумейкина.
Змей приложил руку к воображаемому козырьку и сказал:
– Слушаюсь, товарищ генерал! Майор Жумейкин, а вы слышали, чего начальство говорит? – спросил Змей, всем телом развернувшись к Францевне. – Уж не отказывайте людям в «зеленой волне»!
– И с фантазиями, с фантазиями поосторожней. Хотя реклама пива с белыми медведями была очень даже симпатичной, – продолжала высказывать свои пожелания фея.
– Реклама хорошая, а пиво – так себе.
– А может, вам Змея к социальной рекламе приобщить? – предложила Францевна. – Раз у него такая тяга к творчеству.
– Еще чего не хватало!
– Не беспокойтесь, я найду, чем заняться. – Змей недобро сверкнул глазом в сторону Францевны. – Могу идти?
Гражданка Симагина кивнула.
Змей поднялся и, насвистывая «…И Ван Гог, и Матис, и Дали курили таба-табак, употребляли абсент…», направился к выходу из кабинета.
– Да он же красавчик, – сказала Францевна шепотом. – Может ведь, когда захочет! Я даже занервничала, когда его в костюме увидела, думала, Ален Делон.
– А я все слышу, я был не пьяный… – раздалось от дверей.
