– Братцы, у меня какая-то падла барсетку сперла, а там все, – заныл Пинчук.
– Хватит сиротку корчить. Выходи, Пинчук, из машины, да глянь-ка лучше на небо, – майор открыл дверцу крузака и за шиворот выволок Пинчука на улицу.
Пинчук глянул на небо и обомлел. Прямо посередине Большой Пушкарской, непосредственно над Пинчуком клубилась черная туча. Внутри тучи грохотал гром и сверкали зарницы.
– Чего это? – испугался Пинчук, аж голову руками прикрыл.
– Это обида, – строго сказал майор Жумейкин.
– Какая еще обида?
– Бабу, помнишь, сегодня с Бобриковым на десятку развели?
– Откуда знаете? – удивился Пинчук.
– Знаем. Так вот, баба та на тебя обиделась, заплакала даже. И это вот была последняя капля. Туча-то над тобой давно висела.
– Какая туча, вы чего, мужики? – недоумевал Пинчук.
– Эх, – вздохнул майор. – Темнота! Ты людей, поди, на дороге грабишь, или забыл? Вот они на тебя и обижаются. Обида растет, в тучу над тобой собирается, а потом шарнет тебя молнией.
– Я не граблю, я по закону, – встрепенулся Пинчук, даже ногу в сторону отставил, как принц в балете «Лебединое озеро».
– По закону, говоришь? Это точно. Законом тебе велено выписывать населению штраф и отправлять население в сберкассу. А населению, как говориться, пох… куда ты, Пинчук, его штрафуешь. В собственный карман или сберкассу. А вот тот хрен, который придумал за сплошную прав лишать, тот ведь думал, что на тебя нашел управу и может тебя за взяточничество вязать. Сволочь! И вот тут народ за благо считает тебе боты целовать, только бы прав не лишиться. А ты, Пинчук, рискуя статьей за взятку, идешь народу навстречу. Молодец.
– Так я, выходит, народный герой?
– Ты, Пинчук, крыса, потому что напрочь забыл о своей главной функции!
– Какой еще функции?
– Предупредительной! – Майор поднял вверх указательный палец.
Туча угрожающе заворчала.
– А что за молния меня шарнуть может? – на всякий случай полюбопытствовал Пинчук. Он уже понял, что заснул дома перед телевизором и видит занимательный сон. И что права и машину никто у него не отнимет. Так, пуганули только. Предупредительную функцию свою выполнили.
– Ну, конкретно не знаю, но обычно болезнь какая-нибудь неизлечимая с человеком случается…А может, и фурой тебя зашибет, когда ты в кустах на население охотиться будешь.
– А, если я, положим, в церковь пойду, свечку поставлю да прощения попрошу? – Пинчуку стало совсем интересно, как в кино. Уж больно все натурально происходит.
– Бог простит. Он добрый. А вот люди ни за что не простят. Особенно бабы. Они ж в ярости чисто ведьмы становятся. Ты у нее сегодня права отнял или на десятку наказал, а она тебя на всю жизнь оставшуюся приложит. Так-то вот. – Майор снял фуражку и почесал лысину. – Ладно, считай, предупредили тебя, можешь ехать.
– А чего же мне делать-то теперь? Я под фуру не хочу, – растерялся Пинчук. Очень уж майор убедительно говорил.
– Чего, чего? Добро делай людям, вот чего! Авось и уравновесится. – Майор сел за руль эвакуатора, «песняр» пристроился на грузовой платформе и помахал Пинчуку рукой.
Этот «песняр» Пинчуку особенно не понравился, все скалился и напоминал кого-то.
– Пинчук, а Пинчук, ты только глянь, чего вытворяет! Вась, ты чо, заснул что ли? – услышал Пинчук встревоженный голос Бобрикова. Далее последовал отборный мат.
Пинчук открыл глаза и огляделся. Оказалось, что сидит он на переднем сидении патрульной машины, а рядом с ним за рулем матерится Бобриков. Ничего себе закемарил! И так все натурально. Особенно, когда водку перед теликом пил. Пинчук потер лицо, отгоняя остатки сна, и глянул на дорогу. По дороге, странно вихляя, юзом прямо на машину ГИБДД ехала бетономешалка. Синенькая, разрисованная ромашками. Бобриков опять проматерился. Пинчук вжался в сиденье.
Отвалившееся колесо бетономешалки с громким стуком проскакало прямо по патрульной машине ГИБДД. Пинчук от страха закрыл лицо руками. Бетономешалка завалилась на бок и поехала дальше уже на боку. Остановилась она только в нескольких сантиметрах от автомобиля с Пинчуком и Бобриковым.
– Убью сволочь! – заорал Бобриков, собираясь выйти из машины.
– Стой. – Пинчук взял напарника за плечо. – Он там небось почище нашего обоссался.
Пинчук вылез из машины и побежал к бетономешалке. Он с трудом залез на кабину, открыл дверь и помог выбраться водителю. Им оказался совсем молодой пацан. Он громко матерился, зубы его стучали и руки тряслись.
– Успокойся, пацан, – сказал Пинчук. – Есть куда за помощью звонить?
Водитель, не переставая стучать зубами, кивнул.
– Звони, а мы пока объезд организуем.
Пинчук побежал к патрульной машине.
– Все, Бобриков, хорош народ грабить, пойдем поработаем слегка. Выполним свою главную функцию.
– Сбрендил, какую еще функцию?
– Предупредительную, – Пинчук достал жезл, термос с горячим чаем и пошел обратно к шоссе.
Чемпион
Вовка приехал домой пораньше и с удивлением обнаружил там зареванную Светку.
– Жужа, ты чего? – спросил он, прижимая к себе, вздрагивающую от рыданий жену.
Жужей он прозвал ее сразу после свадьбы, когда она демонстрировала ему, подаренный кем-то из ее подруг совершенно прозрачный розовый пеньюар. Вовка подивился красоте и бессмысленности подарка, в котором ни в коем случае нельзя было ходить по коммунальной квартире. Светка сказала, что будет надевать пеньюар перед сном, дефилировать в нем вокруг кровати и говорить, что ее зовут Жужу, потому что дамочку в таком кружевном и розовом обязательно должны звать Жужу. С тех пор Вовка в отсутствие посторонних и звал свою жену Жужей.
– У врача была, – сквозь рыдания сообщила ему Светка.
– У какого врача? – Вовка недоумевал. Светка вроде бы на здоровье никогда не жаловалась.
– У гинекологического. – Светка никак не могла успокоиться, даже икала.
– И что? – Вовка ни на шутку испугался. Он никогда ничего хорошего не слышал про женских врачей и женские болезни. Только одно: бегала дамочка здоровенькая, потом заболела внезапно женской болезнью и – все. Капец! Похороны и дети-сироты.
– У меня детей никогда не будет! – провыла Светка.
– Тьфу ты, господи! – Вовка с облегчением вздохнул. – Ерунда какая. Нельзя так человека пугать. Я уж думал, что ты помирать собралась. Прекрати реветь.
– Ты чего, не понял? – Светка икнула и уставилась на Вовку.
– Все я понял. Детей не будет. И чего, вешаться теперь?
– Ты не огорчился?
– Огорчился, конечно! Столько презервативов зря перевели.
