А ничего удивительного в этом, собственно говоря, не было. Даже при беглом взгляде на Колю Бачина сразу видно, что это не обыкновенный человек, не такой, как все прочие, люди, а с какими-то странностями: он органически неспособен стоять стройно, по стойке «смирно», то и дело переминается с ноги на ногу, вихляет туловищем туда-сюда, мотает головой без надобности, ну а уж если заговорил, то в действие пошли и руки, и ноги, причём жесты слишком размашистые, широкие, даже, можно сказать, карикатурно-нелепые. Да и походочка у Коленьки такая, какой ни у кого нет. Быстринцы и вообще все, кто хорошо знал Колю, не обращали на это никакого внимания, экстравагантность, карикатурность его осанки, походки да и всех телодвижений так примелькались, что такие пустяки просто не замечали, как не замечают у доброго, любимого человека физического уродства вроде шрама на щеке или бородавки на носу. Но на свежего человека, да тем более психиатра, рослая фигура призывника, бестолково мотавшаяся, кривлявшаяся, дёргавшаяся, точно марионетка кукольного театра, произвела, надо полагать, потрясающее впечатление, почти столбняк, некогда подкосивший кандидата в защитники родины. А когда изумлённый эскулап услышал бубнящую, брюзжащую речь Коли Бачина, он уже не сомневался в том, что перед ним типичный олигофрен, недоумок, юродивый. На всякий случай решил проверить умственные способности парня, окончившего каким-то чудом десять классов.
– Чем отличается тупой угол от острого? – поставил он вопрос.
Николай прекрасно понимал, что в армии ему придётся лихо, уж если бравых, умеющих постоять за себя, мордуют и калечат, то что хорошего ему ждать?! И потому больше обычного дёргался и мотался и на вопрос врача ответил не по существу, а нарочно по-глупому, то, что взбрело в голову:
– Острым углом, если навернуть по башке, так можно убить, ну а тупым-то, пожалуй, не убьёшь. Тупой он и есть тупой. Да? Правильно я говорю? Ну да, конечно. А что? Разве не так?
Психиатр только руками развёл и, округлив глаза, оглянулся на невропатолога, дескать, видите, это же самый настоящий идиот! О службе в армии не может быть и речи.
Татьяна рано, в 55 лет, ушла из жизни, внезапно и быстро. Самая сильная, крепкая из всех сестёр, умерла, не дожив нескольких дней до пенсионного возраста. Умирая, завещала Фёдору не обижать Николая. После смерти матери Коля часто ходил к ней на могилку, разговаривал, как с живой, рассказывал о своих бедах и обидах и таким способом облегчал душу. Не мог он допустить мысли, что мать не слышит, что загробного мира нет. Смерть матери сделала Николая религиозным, он стал часто ездить в Слюдянку в церковь на богослужения, где потом устроился в качестве истопника и сторожа, накупил много книг религиозного содержания, составил целую библиотечку, повесил в доме иконы.
Братья Бачины во всём были антиподы: Федя быстр, даже молниеносен, решителен, бесстрашен, удачлив, талантлив. Николай медлителен, робок, заторможён, вроде бы с ленцой, пассивен, вял. Фёдор за всё брался, умел всё, для него не существовало невозможного, Николай никуда не рвался, географию великой страны не познавал, ни о чём у него голова не болела, никакой профессии не имел и не мечтал о таковой, о его трудоустройстве заботились родственники. Пока была жива мать, лесничиха, он с нею саженцы деревьев сажал, позже трудился на ремонте дорог, работа несложная, чтобы подсыпать песочку, устранять промоины на полотне автодороги, много ума и таланта не требуется. Фёдор до последнего своего часа пил, как лошадь, Николай не курит и не пьёт, вроде бы безвольный, беззащитный, в этом вопросе он был твёрд, как скала. Ни капли в рот! Донжуанчик Фёдор имел непревзойдённый успех у женщин, счёт потерял покорённым женским сердцам, Николая же девки и бабы всерьёз не принимали, как юродивого, без царя в голове, как блаженного дурачка.
Всё ж таки нашёл Николай себе жену, но не из местных, а в доме отдыха Анчук, расположенном невдалеке на берегу Иркута, куда его устроил на работу двоюродный брат. Люба, тоже деревенская, из Боханского района, работала там поварихой. Молодые люди познакомились и сошлись. Прожили несколько лет, но дети рождались недоразвитыми, не заживались на этом свете, умирали, и Люба нашла себе другого мужа. В этом же доме отдыха Николай встретил и свою будущую вторую жену, Людмилу, приехавшую туда по путёвке. Людмила родила дочь Леночку, как и отец, с дефектами речь, диковатую. Людмила оказалась отменной лентяйкой, под стать своему муженьку. Молодые целыми днями сидели и смотрели телевизор, ленились садить, полоть, обрабатывать огород, не хотели держать живность, кроме кроликов. Николай готов был часами возиться, забавляться с ними, как малый ребёнок забавляется игрушками.
Престарелые тётки Аграфена и Евгения бранили, костерили молодых непутёвых родичей, наставляли на путь истинный, да всё без толку. Тогда Евгения дала им тёлку, та выросла, стала коровой, но косить сено, доить корову и убирать навоз им не хотелось, неблагодарные злобились на старух, которые мешали жить беспечально, в своё удовольствие. И надумали продать корову. Аграфена с Женей возроптали, подняли скандал, всеми силами пытались противодействовать, но Николай настоял на своём, нашёл покупателя в Култуке, нанял машину, погрузил животину, увёз и сбагрил таким способом с плеч ненужный тяжкий груз неприятных крестьянских хлопот. Когда в стайке пусто, можно до обеда вылёживаться в постели, обниматься с молодой женой. В тридцать с лишним лет Николай оставался ребёнком.
Но вот грянул Великий кризис, цены на промышленные и продовольственные товары взмыли ввысь, трудно стало найти какую-либо работёнку, в особенности тем, у кого нет никакой профессии. И вот тогда-то пустой желудок убедительнее назойливых тёток доказал Николаю Бачину, что держать скот, заниматься своим хозяйством очень даже выгодно, можно нигде не работать и жить припеваючи. Свою корову он продал задёшево, теперь пришлось купить по дорогой цене. Завёл свиней, да не только на мясо, но и на расплод, поросят продавал. Расплодил кур, гусей, уток, даже нутрий отважился держать, впрочем, последних вскоре ликвидировал, потому что эти грызуны прогрызали пол, убегали на волю.
Мы с женой были приятно удивлены, когда в очередной раз приехали в Быстрое и осмотрели многоотраслевое хозяйство Николая Бачина, только крупного рогатого скота насчитывалось три головы: корова, бычок по второму году и тёлочка.
– Так ты же настоящий фермер, Коля! – восторгались мы.
– А? Да! Ну да, ну конечно, фермер! Ага-ага! Правильно вы говорите! Фермер, фермер!
– Но это ещё не всё. Пойдёмте-ка! – пригласил он нас в чулан, открыл крышку ларя и горделиво кивнул, вот, мол, смотрите, на что я способен. Ларь был полон чистого кедрового ореха! – Вот, наколотил.
– Тут, пожалуй, на несколько миллионов будет! – определил я, восторженно глядя на разворотливого парня.
– Ну, Коля, ты прямо молодец! Такое хозяйство, а ты и в тайге успел горобца убить! Теперь ты богач! – хвалила племянника Нина.
– Давайте какую-нибудь тару, я вам насыплю орехов, – расщедрился Николай и наполнил доверху трёхлитровый целлофановый кулёк.
3 ноября 1993 года в посёлке Быстрое разразилась трагедия: ночью сгорел дом Фёдора Бачина, баня, все надворные постройки, стоявшие во дворе два мотоцикла от жары расплавились. А куда делись хозяева?! Сгорели?! Следователям не больно-то хотелось выяснять, что случилось. Куда проще отпихнуться версией о пожаре из-за неосторожного обращения с огнём. Работать никому неохота, это азбучная истина. На пожарище два дня с утра до ночи копали, задыхаясь от сажи и пепла, изнемогая, два двоюродных брата Фёдора и отец. Именно они, а не пожарники, не следственная бригада, установили, что кем-то совершено уголовное преступление. В подполье сгоревшего дома обнаружили труп фельдшерицы с ножевым ранением в грудь и размозжённой тупым предметом головой. Убийцы бросили её в подпол, а рухнувшая от взрыва пороха печь завалила труп, надёжно укрыла от бушевавшего пламени.
