Хорошее настроение, пришедшее вместе с солнечным утром, не покидало Ивана весь день. Он осмотрел несколько разрезов, сложенных однотипными породами и, описав каждую толщу, отобрал пробы для эталонной коллекции, на которую будут ориентироваться другие. Брукс давно усвоил, как важно, чтобы все геологи называли одни и те же породы одинаково. От этого зависела правильная рисовка полевой геологической карты и даже направление поисков.
Сразу после того, как прошёл ледоход и спала вода, начали полевые работы тремя маршрутными парами. Брукс ходил с Сергеевым в геологосъёмочные маршруты, а все остальные – в поисковые. Подключили к ним и завхоза, освободившегося от основных проблем по устройству лагеря. Однако к решению начальника Лапшин отнёсся с явным недовольством.
– Я на маршруты не подписывался, я работаю по хозяйственной части, – начал он канючить, – на мне, в конце концов, вся база висит, за которой надо постоянно смотреть.
Пришлось Ивану его убеждать.
– Лёша, пойми меня правильно, мы не отдыхать сюда приехали. Дома можно где-то проволынить, отчего-то отказаться – сделают другие, а здесь мы одни. Ты сам знаешь, народу у нас не хватает, а задание, между прочим, никто не отменял. Поэтому чем раньше мы начнём маршруты, тем раньше закончим и пойдём дальше. Я тебя ставлю только до прихода Костарева и Малеева, а там снова занимайся базой.
– А почему в паре с Сазоновым? – не унимался Лапшин. – Я бы лучше с Гавриловым, он же поисковик, а что Сазонов? Он всего-навсего коллектор.
Иван сказал, что они будут заниматься одним и тем же: отбирать шлиховые пробы из русловых отложений, и Лапшин нехотя согласился, но про себя ещё долго бурчал: «Тоже мне придумал: поставил в паре с Сазоновым, он ещё тот командир».
* * *
В последнем маршруте во всех пробах Сазонова оказался касситерит. Понимая важность находки, Брукс отложил маршруты и, собрав всех поисковиков, пошёл разбираться. Первым делом заверили все аномальные точки. Для этого в местах отбора сазоновских проб заново отмыли шлихи. Результаты опробования сомнений не вызывали: касситерит оказался везде.
– Молодец, хорошо моешь, – сверив выход тяжёлой фракции в своих шлихах со шлихами Сазонова, сказал Иван. – У нас получилось практически тютелька в тютельку.
– Последние две пробы – работа моего ученика. – Сазонов показал на Лапшина. Потирая руки, тот засиял от счастья. – Правда, под моим непосредственным руководством, – добавил он, как бы между делом.
– Судя по рельефу, тут могла образоваться крупная россыпь, – пройдя по всей долине ручья, рассуждал Иван. – Для накопления обломочного материала лучших условий просто не придумаешь. Всё, что было вынесено из рудных тел, также оказалось в русле боковых ручьев и принесено сюда. А наличие пологих холмов в долине может свидетельствовать о значительной эрозии горных хребтов, прорезанных рекой.
Широкую долину со всех сторон окружали горы с довольно пологими склонами, образуя значительную площадь водосбора.
– Согласен, – подтвердил Сазонов. – При выветривании рудные минералы должны были выноситься из коренных источников, переноситься водными потоками и накапливаться в этой впадине. Если они там присутствовали, значит, тут и остались. Похожую долину я видел на Сырге, когда работал на Севере с Власовым. Только промышленной россыпи там не получилось. Сколько мы ни опробовали – содержания оказались невысокими. Вроде перспективный район, а результаты отрицательные. Возможно, чего-то мы не доделали, но сами понимаете, план… Может, следовало ещё поработать, разобраться, в чём дело, так домой спешили.
Результаты опробования из копушей
[37] превзошли все ожидания: во всех шлихах оказались не редкие зёрна, касситерита, какие были в некоторых пробах, отобранных на поверхности, а весовые содержания, свидетельствовавшие о том, что тут может быть приличная промышленная россыпь. Чтобы определить распределение касситерита на глубину, Брукс решил пробить шурф
[38].
– Неясно, какая здесь мощность песков, но надо рассчитывать метров на пять.
Сазонов только покачал головой и заохал:
– Сейчас лето, порода оттаяла, поэтому шурф начнёт оплывать.
* * *
Через неделю пришло долгожданное подкрепление. Начальник партии чувствовал себя счастливым – теперь он мог не сомневаться, что задание выполнят. Как предполагал Сазонов, до метровой глубины проблем с проходкой шурфа не возникло. Грунт выкидывали лопатой и крепили стенки шурфа брусками, выструганными из лиственницы. Потом пошла мерзлота – пришлось её размораживать и, как зимой, проходить на пожог. Для этого в забое разводили костёр и, когда огонь прогорал, выбирали оттаявший слой породы, больше походивший на жидкую кашу. Проходчики с головы до ног перемазались в грязи: лица, одежда – всё стало бурым, как глина. Выкидывать породу с глубины вскоре стало неудобно, и Сазонов соорудил ручной ворот, похожий на те, какие он видел на других участках, где работал. Ворот поставили возле шурфа и, породу, как из колодца, стали поднимать бадьёй.
Каждую проходку высыпали отдельной кучей. Выкладки породы раскладывали вокруг устья шурфа по часовой стрелке, и Сазонов ставил на них колышки с указанными интервалами, из которых была порода. Проходчики отбирали из них пробы для промывки.
В середине августа начались первые заморозки, замолчали певчие птицы, утки и гуси стали собираться в стаи. А в начале сентября тайга полностью обнажилась, замёрзли мари, кочки стали твёрдыми, как камень, и при ходьбе трещали. Брукс спешил как мог, но, несмотря на все усилия, часть площади оставалась не заснятой. В последнее время он даже отменил камеральный день и подготовку к очередному маршруту. Теперь все «хвосты» накапливались до окончательной обработки материалов, когда полагалось подводить итоги полевых работ и готовить отчёт. Кроме руководства партией голова начальника была занята всевозможными наблюдениями, которые требовалось разложить по полочкам и обобщить. Но самым главным Иван считал составление геологической карты.
После него придут другие, они станут искать полезные ископаемые, разведывать россыпи или уточнять границы тех или иных образований, но все начнут ориентироваться на его геологическую карту, закрывшую белое пятно в неизученном районе. Составленная его партией карта обещала внести существенный вклад в изучение громадной территории.
На горизонте розовела заря, чёрные тучи длинными языками расползались по голубому небу, заволакивая всё вокруг и угрожая снегопадом. Надвигалась зима.
Глава 17. Крах иллюзиям
После возвращения домой в экспедиции началась приёмка полевых материалов, принятая в геологии. Материалов набралось столько, что почти целый месяц его партия в полном составе доводила их до ума. Подчищали полевые книжки, заполняли журналы отобранных проб, составляли реестры для лабораторий. Но основная работа, как предполагал Иван, была с картой: следовало сбить каждый описанный пласт, каждое выделенное геологическое образование, закартированное разными исполнителями, и сделать так, чтобы они соответствовали общей схеме строения района. Этой работой полностью руководил Брукс. И всё же, несмотря на то что он контролировал исполнителей и разработал единую легенду, ляпов обнаружилось больше, чем нужно. Перед самым выездом с поля пришлось потратить несколько дней, чтобы разобраться с тем, что закартировано у Сергеева. Только после этого стало понятно – говорят они об одном и том же, но на разных языках.
