Севкино озеро было старицей. Со всех сторон оно было окружено кустарником, и разглядеть его было довольно сложно. Один берег был песчаным, другой порос тростником. Вдоль берега была ровная, метров в шесть, покрытая травой поляна. Севка открыл озеро несколько лет назад, бродя по острову. С тех пор оно стало его берлогой, или логовом. Здесь, в уединении, он скрывался от предместья, болота, зализывал душевные раны. Именно здесь он познал сладкую отраву одиночества. Чаще всего он сидел с удочкой, ловил рыбу, загорал, читал книги и мечтал, когда вырастет большим и, как Робинзон, построит здесь себе убежище. Маша стала первым человеком, кому он решился показать свое любимое место.
– Ой, какая прелесть! – воскликнула Гладковская, оглядываясь по сторонам. – Так вот она какая, твоя Амазония! – Она быстро сбросила с ног тапочки и потрогала ногой воду: – Действительно, парная.
– А на глубине холодная, там ключи бьют, – предупредил Севка. Ему было приятно, что Маше понравилось его место.
Маша несколько секунд молча смотрела на озеро, затем достала из сумки тонкое одеяло, постелила его на траву и начала раздеваться. На ней оказался узенький синий купальник. Севка и раньше видел ее в спортивных трусах и майке, но то было как бы не в счет. Перед ним стояла совсем другая Маша. Да он слышал не раз, что Маша, может быть, самая красивая девчонка у них в классе. Но особенно красивой она показалась ему здесь, на берегу озера. Цвета спелой ржи волосы каким-то удивительным образом сочетались с черными бровями и с нездешними глазами. Выражение их менялось постоянно, спроси – и он не смог бы точно ответить, какого они у нее цвета. В данный момент – синие, но, когда шли по поляне, он мог поклясться, что они зеленые. Оставалось только согласиться с Тарабыкиной, что Маша – инопланетянка. Видимо, его дураковатый и одновременно восхищенный взгляд смутил и Машу. Она улыбнулась ему какой-то далекой и одновременно разрешающей улыбкой, ну, мол, что уставился как баран на новые ворота, затем достала из пакета с тонким черным шнуром и с крохотными наушниками плейер, следом кулек с бутербродами.
– Давай перекусим, – предложила она. – А после можно музыку послушать. Я специально для тебя взяла кассету с Полем Мориа и Джо Дассеном.
– Нет, не хочу, – сказал Севка. – Не успели приехать – и сразу есть.
Он разозлился на себя за то, что не сумел спрятать свой взгляд, за то, что Маша все поняла и, может быть, подумала о нем невесть что.
– А я проголодалась, – извиняясь, проговорила она. – К тому же нас здесь шашлыками угощать не будут.
– Ну, это мы еще посмотрим!
Севка отошел в кусты и достал спрятанную там удочку, покопавшись палкой в засохших коровьих лепехах, наковырял дождевых червей и уселся удить рыбу. Поглядывая на поплавок, Маша присела с Севкой рядом. Через минуту поплавок шевельнулся, и Маша торопливо зашептала:
– Тяни, тяни, видишь, клюет…
Но Севка выждал еще секунду-другую, и когда поплавок нырнул под воду, подсек его. Через пару секунд на берегу лежал крупный, с желтоватым брюхом, карась. Севка передал удочку Маше. Но она торопилась, караси срывались и шлепались в воду.
– Какая я неловкая! – восклицала она. – Мама мне все время говорит, что я раба своего азарта.
Все же она оказалась хоть и азартной, но неплохой ученицей. Севка с улыбкой наблюдал, как она радуется, разглядывая пойманных рыб, делая испуганные глаза, едва карась подавал признаки жизни.
– Ой, они сейчас обязательно упрыгнут в воду! – вскрикивала она. – Почему я не взяла фотоаппарат? Ведь никто не поверит, что я сама поймала столько рыбы.
Севка набрал в кустах хвороста, и пока Маша купалась, развел костер, затем на прутья насадил карасей, воткнул прутья в землю вокруг костра и наклонил к огню. Через несколько минут шкурка у рыбок начала шипеть и обугливаться. Его тревожило одно: время от времени сквозь кусты доносился шум мотоцикла, видимо, Левка не прекращал попыток разыскать их. Он понимал, что если Левка наткнется на них, то вся идиллия для них закончится. Еще хуже, если он приедет с Батоном.
– Мы здесь как Робинзоны, – словно прочитав его мысли, вдруг сказала Маша. – Вернее, ты Робинзон, а я – Пятница. Скажи, а почему ты всегда один и держишься от всех в стороне?
– Я не сторонюсь, – ответил Севка. – Это меня сторонятся. Всем почему-то со мною неинтересно.
– Ну не всем. Мне, например, с тобой интересно. Только ты всегда как волчонок. Послушай, Сева, а какой размер ты носишь? – неожиданно спросила она, натолкнувшись взглядом на Севкины ботинки.
– Кажется, сороковой, – прибавив себе пару размеров, ответил Севка. – А почему ты спросила?
– Да просто так. Твои солдатские ботинки кое-кому покоя не дают.
– Пусть не дают. Но мне они нравятся. Нога как в броне.
– Наверное, они тяжелые?
– Зато для тренировки хорошо. Когда их снимешь, ноги сами летают.
– Да уж это точно, – раздумчиво произнесла Гладковская. – Я заметила, в них ты стал ходить увереннее. И вообще изменился. Некоторые девчонки тебя стали считать крутым. Тебе говорили, что у тебя красивая походка? Как у идущего по горам туриста. А сегодня посмотрела – ты, оказывается, бывалый человек. И костер развести можешь, и рыбу поймать. С тобой не пропадешь.
Севка удивленно посмотрел на Машу. То, что у него тоже есть походка, Севка услышал впервые. Об этом Левке говорили, это он слышал сам. И совсем неожиданно для себя, точно Маша сдернула у него внутреннюю защелку, он торопливо, боясь, что она прервет и не будет его слушать, начал рассказывать, что каждое лето, когда другие разъезжались по пионерским лагерям и дачам, он вместе со своим отцом ездит по ягоды.
К школе нужны были деньги, и отец, как самого старшего, брал его с собой в тайгу. Это был не самый легкий способ заработать на жизнь. Но Севка ездил охотно. В тайге отец становился трезвым, нормальным человеком. И Севке нравилось идти за ним след в след, присматриваясь, как отец переносит ногу через коренья, как перешагивает через валежник. И обнаружил, что каждое движение, каждый шаг у отца просчитан. Под уклон он шел одним ходом, в гору уже по-иному, используя для опоры складки, или своеобразные ступеньки, нога при этом не скользила, не отдавала назад, коренья были для него не препятствием, а подмогой, своеобразным трамплином.
– Вот у моего отца действительно легкая и скорая походка. Как у волка, – похвастался он. – Моему папане в тайге все равно, что костер развести, что рыбу поймать. Есть чему поучиться. Да что там, мы иногда с ним даже в баскетбол играем.
– А ты бы смог играть за сборную? – вдруг спросила Маша. – Мы бы тогда вместе могли поехать на море.
Сама того не желая, Маша наступила на его больное место. Севка знал, что при удачном выступлении в предстоящем первенстве области сборная школы могла попасть на зональную спартакиаду школьников, которая должна была пройти на Черном море в Новороссийске. Уже от одних этих названий у Севки кружилась голова. Когда наступало лето, ему всегда хотелось сбежать из своего пыльного и грязного предместья. Больше всего ему хотелось побывать на море. Пару лет назад он, оказавшись на станции, сел на проходящий товарняк и поехал, как он считал, на Черное море. Но доехал только до Черемхово. Его сняла милиция и под охраной отправила домой.
