– Можно, – печально подтвердил Лёша. – Такое редко бывает, но всё-таки бывает. Мне однажды пришлось поучаствовать в процедуре… Поверь, это очень неприятно, и для тех, кто лишает, и уж тем более для того, кого лишают. Для него это всё равно как ампутация без наркоза. И, главное, потом плохо. Не физически, а как бы душе. Причём заметь, это навсегда. Если лишили волшебства, по второму разу его уже получить невозможно.
– Санёк, ещё не поздно отказаться, – заботливо сказал Дима. – Пока не получил силу, дорога назад есть. А получишь, уже всё. Это как в армии присяга. До присяги ты так, существо в казарме, а после присяги – военный!
– Кого лечишь, доктор! – рассмеялся Саня. – У меня папа майор, я про армию и присягу в сто раз лучше тебя знаю.
– Ну, наверное, да, – признал Дима. – У меня папа – физик. Поэтому я про кварки и нейтрино знаю в сто раз лучше тебя. Короче, ты не передумал?
– Не передумал! – Саню уже начинало понемногу колбасить. Ну что они тут втирают? Что, думают, будто он струсил? – Я подтверждаю своё согласие!
Фраза, конечно, была позаимствована из недавнего сериала, но зато подходила идеально.
– Что ж, – облегчённо вздохнул Лёша, – значит, ура! Всё как положено вышло. Мы тебе наши правила рассказали, ты три раза согласился. Значит, теперь осталось только одно. Но самое главное. Получить силу. Это не больно. Начнём?
Чем-то он сейчас удивительно походил на бодрого старичка-стоматолога, к которому Саню водили перед отъездом из Краснодара. Кстати, тогда и впрямь было не больно.
2.
Дима отставил к стене гитару, Аня оторвалась от полировки своего велика, Серёга отложил планшет.
– Встань вот сюда, – велел Лёша и потянул Саню за руку. – Кстати, куртку можешь снять, тут у нас не холодно.
– Вообще жара тропическая! – подтвердил Ванька. – Потому что ещё топят. Можно хоть в трусах ходить!
– Но не нужно, – заткнул его Лёша. – Тут тебе не физра. Тут серьёзное дело, нового человека принимаем, а ты как мартышка.
– Без мартышек скучно, – заметил Ванька, но всё же замолчал.
Саня встал, куда сказано – в центр подвала, а ребята по Лёшиной команде выстроились возле него полукругом.
– Свет погасите кто-нибудь! – распорядился Лёша, и Полина сейчас же метнулась к выключателю.
Тьма оказалась абсолютной. Тут ведь никаких окон не было, даже под потолком. Настоящий подвал, глубокий, глухой. Даже страшновато стало, как давным-давно, в детстве. Кто знает, какие твари водятся в этой плотной черноте? Может, огромные крысы, про которых он на днях читал Мишке в «Волшебнике Изумрудного города»? Бастинда пообещала засадить Элли в подвал, где огромные чёрные крысы оставят от неё лишь обглоданные кости… А может быть, как в «С.Т.А.Л.К.Е.Р. е» – бюреры и снорки, они обожают подземелья и питаются, судя по игре, исключительно забредшими туда сдуру сталкерами.
Пока Саня думал, что хуже – крысы из сказки или снорки из игры, кое-что изменилось. Тьма уже перестала быть стопроцентной, в ней понемногу разгорались маленькие разноцветные огоньки. Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Да это ж как радуга! – сообразил Саня. Только радуга, полоски которой оторваны друг от друга и слиты в светящиеся шарики. Почти как шаровые молнии, про которые он зимой смотрел фильм в сети.
– Видишь огни? – голос Лёши донёсся справа, чуть выше зелёного шарика.
– Ага! – отозвался Саня. – Вижу. А что?
– Значит, уже начинается, – ответил Лёша. – Огоньки – это мы и есть. Ну, то есть наше волшебство. Раз ты их увидел, значит, в тебе уже открылась… ну как бы дверца, чтобы принять силу. Ты сейчас не суетись, не волнуйся, сам всё почувствуешь, само всё получится.
Голос у него, однако же, был напряжённый, как у хирурга, делающего сложную операцию. Во всяком случае, если судить по кино. А уж кино всякого Саня насмотрелся…
Однако происходящее ничуть не походило на кино. Даже в самых захватывающих, берущих за душу фильмах не было того звенящего волнения, которое сейчас пронизывало тьму. Саня почувствовал, как по спине бегут мурашки, а кончики пальцев начинает пощипывать. Так бывает, когда зимой забыл перчатки, руки превратились в ледышки, а потом ты пришёл в тёплую квартиру, и…
И разноцветные шары сдвинулись с мест, сблизились, потом слились воедино – кажется, при этом раздался звон, как хрусталём о хрусталь – и вот уже вместо семи маленьких шариков один большой, белый, дышащий сухим жаром… такой жар был в бане у Овсянниковых.
Потом белый шар не спеша поплыл к нему, и пришлось напрячь всю волю, чтобы не отшатнуться. Шар одновременно вызывал и страх, и восторг. Одна Санина половинка хотела закрыться от него на тысячу замков, а другая, наоборот, стремилась распахнуть ему тысячу дверей.
И вторая половинка победила! Шар приблизился к Сане вплотную, но не обжигал, а вёл себя как утреннее солнце, которое уже греет, но пока не печёт. Сейчас он уже не был таким огромным, сейчас он казался не больше, чем теннисный мячик. «Ну давай же, давай!» – мысленно шепнул Саня, сам не понимая, кому, и шар послушно окутал его белым сиянием – а после мгновенно втянулся внутрь, под рубашку и майку, под кожу, под рёбра. Но – не погас. Саня видел его уже не глазами, а как-то иначе, каким-то новым зрением.
И вообще всё оказалось новым. Иным стал воздух, иным стал пол под ногами, и даже тьма стала иной. В ней не возникло света, но Саня сейчас ясно видел всех семерых ребят, видел рапиру на стене и руль Аниного велика, видел, куда уходят трубы наверху, видел сквозь потолок и сквозь пол. При желании что угодно можно было сейчас увидеть… хоть голубя, сидящего на карнизе тремя этажами выше, хоть коричневый джип, припаркованный прямо возле подъезда, так, что еле-еле открывается входная дверь, хоть лежащий в пяти метрах Ванькин рюкзак, а в нём потрёпанный дневник без обложки, а в дневнике, за сегодняшнее число, 29 апреля, красная двойка по математике и грозная надпись снизу: «Сразу после майских праздников жду родителей!»
– Ну, как бы поздравляю! – нарушил тишину Лёша.
И все чуть ли не хором завопили: «Поздравляем! Поздравляем!»
Всё это было очень похоже на день рождения, только огоньков было не тринадцать, а семь, и их нужно было не задувать, а принять в себя.
Кто-то щёлкнул выключателем, загорелся свет. Обычный электрический, ни разу не волшебный.
Потом все жали ему руку (самое сильное пожатие оказалось даже не у старших, Лёши и Димы, а у Серёги), Полина чмокнула его в щёку, и Саня испугался, что её примеру последует Лиска – но, к счастью, та воздержалась от глупостей и просто по-мужски пожала ему руку.
– Ну вот, – сказал Дима, – теперь у нашей «Ладони» появился ещё один палец. – Восьмой.
– Потому что это ладонь инопланетянина, – высказал предположение Ванька.
«Или мутанта», подумал Саня, но вслух говорить не стал.
