– Я отдал его в регистратуре.
– Угу. – Доктор Бенхэм открыл лежащую перед ним на столе папку. На корешке была распечатанная с компьютера наклейка, в которой говорилось:
Зарег. 2. 07. 90. МУЖ. 90/0666L
ПАУЭРС, САЙМОН
Д. р. 12 ОКТ. 63. НЕЖЕНАТ.
Прочтя назначение, Бенхэм поглядел на пенис Саймона и протянул ему лист голубой бумаги из папки. На нем была наверху та же наклейка.
– Посидите в коридоре, – велел он. – За вами придет сестра.
Саймон стал ждать в коридоре.
– Они очень хрупкие, – сказал дочерна обожженный солнцем мужчина, сидевший с ним рядом. Судя по акценту, южноафриканец или зимбабвиец. Во всяком случае, акцент был колониальный.
– Прошу прощения?
– Очень хрупкие, уязвимые. Венерические заболевания. Только подумайте. Простуду или грипп можно подхватить, просто оказавшись в одной комнате с кем-то, кто ими болеет. Венерическим же заболеваниям нужны тепло, влага и интимный контакт.
«Только не моему», – подумал Саймон, но вслух ничего не сказал.
– Знаете, что нагоняет на меня ужас? – спросил южноафриканец.
Саймон покачал головой.
– Что придется рассказать жене, – сказал он и умолк. Пришла сестра и забрала Саймона с собой. Она была молодой и хорошенькой, и он последовал за ней в кабинку. Там она взяла у него листок голубой бумаги.
– Снимите пиджак и закатайте правый рукав.
– Снять пиджак? Она вздохнула.
– Нужно взять кровь на анализ. – А.
Анализ крови был почти приятным в сравнении с тем, что за ним последовало.
– Снимите брюки, – велела сестра.
У нее был явный австралийский акцент. Его пенис съежился, втянулся, казался теперь морщинистым и серым. Он поймал себя на желании сказать ей, что обычно он много больше, но тут она взяла металлический инструмент с проволочной петлей на конце, и он пожалел, что пенис у него не стал еще меньше.
– Сожмите его у основания и несколько раз продвиньте вперед.
Он повиновался. Она завела головку пениса в петлю и вывернула плоть. Саймон поморщился от боли, а медсестра размазала выделение по стеклянной пластинке. Потом указала на стеклянную банку на полке.
– Не могли бы вы туда помочиться?
– Как, отсюда?
Она поджала губы. Саймон заподозрил, что с тех пор, как поступила сюда на работу, эту шутку она слышит по тридцать раз на дню.
Выйдя из кабинки, она оставила его мочиться в одиночестве.
Мочиться Саймону и в лучшие-то времена было тяжело, часто приходилось ждать в туалете, пока все остальные уйдут. Он завидовал людям, которые могут небрежно войти в туалет, расстегнуть ширинку и вести веселый разговор с соседями по писсуару, все это время поливая белый фаянс желтой струей. Часто он вообще не мог мочиться.
Не смог и сейчас.
Вернулась сестра.
– Не выходит? Не беспокойтесь. Посидите в приемной, доктор через минуту вас вызовет.
– У вас НСУ, – сказал доктор Бенхэм. – Неспецифический уретрит.
Саймон кивнул, а потом спросил:
– Что это значит?
– Это значит, что у вас нет гонореи, мистер Пауэре.
– Но у меня не было сексуальных контактов ни… Ни с кем уже…
– О, тут не о чем беспокоиться. Заболевание может быть спонтанным. Вам нет необходимости – эм-м – потакать себе, чтобы им заразиться. – Открыв ящик стола, Бенхэм достал пузырек с таблетками. – Принимайте по одной четыре раза в день перед едой. Откажитесь от алкоголя. Никакого секса. И несколько часов после приема таблетки не пейте молока. Все понятно?
Саймон нервно улыбнулся.
– Приходите на следующей неделе. Записаться можете внизу.
Внизу ему дали красную карточку с его именем и временем приема. Еще на ней был номер: 90/0666L.
Возвращаясь под дождем домой, Саймон помедлил возле турбюро. На плакате в витрине три бронзовые красотки в бикини пили коктейли посреди залитого солнцем пляжа.
Саймон никогда не был за границей. Ему становилось не по себе от одной мысли о чужих странах.
В течение следующей недели боль уходила, через четыре дня Саймон обнаружил, что может мочиться, не морщась.
Однако происходило что-то еще. Началось все с крохотной почки, которая пустила корни у него в мозгу и начала разрастаться. При следующей же встрече он рассказал об этом доктору Бенхэму.
Бенхэм был озадачен.
– Вы хотите сказать, мистер Пауэре, вам кажется, что ваш пенис уже больше не ваш?
– Вот именно, доктор.
– Боюсь, я не совсем вас понимаю. Налицо какая-то потеря чувствительности?
Саймон мог чувствовать пенис у себя в брюках, ощущал соприкосновение ткани с плотью. Пенис шевельнулся.
– Вовсе нет. Чувствую я то же, что всегда. Просто такое ощущение… ну, другое. Точно он уже не часть меня. Точно… – Он помедлил. – Точно он принадлежит кому-то другому.
Доктор Бенхэм покачал головой.
– В ответ на ваш вопрос, мистер Пауэре, скажу, что это не симптом НСУ, хотя, возможно, вполне логичная психологическая реакция для человека, который им заразился. Э… хм… отвращение к самому себе, быть может, которое вы перенесли вовне и которое превратилось в отрицание своих гениталий.
«Звучит почти по-научному», – подумал доктор Бенхэм. Он надеялся, что правильно употребил профессиональный сленг. Он никогда не обращал особого внимания на тексты и учебники по психологии, чем, возможно (так, во всяком случае, утверждала его жена), объяснялось, почему в настоящее время он отбывает срок в лондонской клинике венерических заболеваний.
Пауэрс выглядел несколько успокоенным.
– Я просто немного забеспокоился, доктор, вот и все. – Он пожевал нижнюю губу. – Эм-м… а что такое, в сущности, НСУ?
Бенхэм успокаивающе улыбнулся.
– Могут быть самые разные вещи. Говоря НСУ, мы подразумеваем, что не знаем в точности, с чем имеем дело. Это не гонорея. Это не хламидия. «Неспецифический», сами понимаете. Это инфекция, и она реагирует на антибиотики. Да, кстати… – Выдвинув ящик стола, он достал следующую порцию. – Запишитесь на следующую неделю. Никакого секса. Никакого алкоголя.
«Секс? – подумал Саймон. – Вот уж что маловероятно».
Но когда в коридоре он проходил мимо хорошенькой австралийской медсестры, то почувствовал, как его пенис зашевелился снова, стал теплеть и утолщаться.
Бенхэм принял Саймона на следующей неделе. Анализы показывали, что заболевание еще не вылечено. Врач пожал плечами.
– Нет ничего необычного в том, что оно держится так долго. Говорите, никаких неудобств вы не испытываете?
