Спотыкаясь, он почти час хромал до ближайшего шоссе, по которому побрел, пока не вышел к бензоколонке.
Там ему сказали, что в этих краях никакой деревушки под названием Инсмут нет. И про паб под названием «Некропомикон» тоже никто не слышал. Бен поведал про двух мужчин по имени Уилф и Сет и про их друга, которого зовут Странный Иэн, который крепко спит, – если, конечно, не мертв, – где-то на морском дне. А в ответ ему объяснили, что не слишком жалуют американских хиппи, которые бродят по берегу и принимают наркотики, и что он, вероятно, почувствует себя лучше после чашки крепкого чая и сандвича с тунцом и маринованными огурцами, но если он твердо вознамерился бродить по берегу и принимать наркотики, молодой Эрни, который работает в вечернюю смену, с радостью продаст ему мешочек доморощенного канабиса, пусть только приходит за ним после ленча.
Достав свой «Путеводитель пеших экскурсий по английскому побережью», Бен попытался найти в нем Инсмут, чтобы доказать, что ему все не приснилось, но не смог отыскать страницу, на которой был описан город, – если она вообще там была. Впрочем, одна страница в путеводителе была выдрана, да так, что порвалась еще одна с другого конца книги.
Поморгав, Бен вызвал по телефону такси, которое доставило его на вокзал в Бутле, где он сел в поезд, который привез его в Манчестер, где он сел на самолет, который доставил его в Чикаго, где он сел в другой самолет и полетел в Даллас, где сел на еще один самолет, отправлявшийся на север, а там взял напрокат машину и поехал домой.
Мысль о том, что до моря больше шестисот миль, показалась ему весьма утешительной, но в последующие годы он все же перебрался в Небраску, чтобы еще больше увеличить это расстояние: было кое-что, что он увидел, или думал, что увидел, под старым причалом той ночью, чего ему так и не удалось изгнать из памяти. Да и серые дождевики скрывали тела, не предназначенные для человеческих глаз. Сквамозные. Ему не было нужды проверять это слово в словаре. Он и так знал. Тела были чешуйчатые.
Через несколько недель после возвращения домой Бен послал «Путеводитель пеших экскурсий по английскому побережью» со своими пометками в издательство для передачи автору, приложив к нему пространное письмо с рядом полезных советов к последующим переизданиям. Еще он просил автора прислать ему копию той страницы, которая была вырвана из его экземпляра, – просто для собственного успокоения. Но втайне испытывал облегчение, когда дни превращались в месяцы, месяцы в годы, а затем в десятилетия, а она все не отвечала.
Вирус
Стихотворение было написано для антологии рассказов о компьютерах «Цифровые сны», составленной Дэвидом Барреттом. Я больше в компьютерные игры не играю. Но когда играл, то замечал, что они имеют обыкновение занимать все свободное место у меня в голове. Когда я ложился спать, перед закрытыми глазами падали блоки или бегали и подпрыгивали человечки. По большей части я проигрывал – даже когда играл в уме. Отсюда и родился рассказ.
Мне подарили компьютерную игру,
Так, просто, – один игравший в нее приятель.
Он говорил – круто, ты тоже попробуй.
И я попробовал –
Да, действительно КРУТО.
Я скопировал эту игру на диск,
Хотелось, чтобы играл в нее весь мир,
Хотелось кайфа на всех.
По форумам разослал,
По доскам объявлений, –
Но, главное, раздарил друзьям.
(Личный контакт – как подарили и мне.)
Боялись вирусов все – и я, и мои друзья.
Запишешь что-то с дискеты,
А ведь потом – завтра –
В пятницу, тринадцатого –
Оно переформатирует жесткий диск
Либо заразит память.
(Эта игра – не такая. Она вполне безопасна.)
Запали на эту игру даже те,
Кто видеть не мог компов.
Чем лучше играешь –
Тем сложнее игра.
Возможно, тебе и не выиграть,
Но мастерства наберешься…
Я – почти уже мастер.
Ясное дело – я играю подолгу.
И мои друзья, и их друзья – все подряд.
Встречаешь, бывает, кого-то –
Идет по шоссе,
В очереди стоит –
(Нет компьютера рядом,
Нет игровых салонов,
Которыми город забит) –
И видишь: сейчас он играет
Внутри себя.
Комбинирует формы,
Складывает линии,
Подстраивает цвета и оттенки,
Изменяет сигналы для новых участков экрана,
Слушает музыку…
Да, люди думают об игре,
Но чаще – все же играют.
Мой личный рекорд –
Восемнадцать часов на сплошняк,
40 012 очков. Трижды трубили фанфары!
Играешь – слезы в глазах,
Ноет запястье,
Мучает голод… а после – уходит все.
Или – все, кроме игры.
В моей голове теперь – только игра
И ничего больше.
Помню – копировали, раздавали друзьям…
Вне языка, вне времени – только игра…
Я многое стал забывать в последнее время.
Интересно – а что с телевидением?
Ведь было ж оно когда-то?
Интересно, а что со мной будет?
Консервов почти уже нет…
Интересно – куда подевались люди?
И вдруг понимаешь – если успеть побыстрей,
Можно к красной черте черный квадрат подвести,
Сделать зеркальную вставку,
Развернуть – и они исчезнут,
Освободив левый блок для белого шара.
(Сделать – они исчезнут.)
И когда электричество навсегда отключится,
Я буду играть в мыслях –
До смертного часа.
В поисках девушки
Этот рассказ был заказан «Пентхаусом» для январского номера, который был к тому же юбилейным: журналу исполнялось двадцать лет. Предыдущие несколько лет я перебивался как молодой журналист на улицах Лондона, брал интервью у знаменитостей для «Пентхауса» и «Нейв», двух английских журналов мягкого порно, далеко не таких зубастых, как их американские собратья; в общем и целом это можно считать журналистским образованием.
Однажды я спросил у модели, не кажется ли ей, что ее эксплуатируют. «Меня? – переспросила она. Ее звали Мари. – Мне хорошо платят, дорогуша. И это куда лучше, чем работать в ночную смену на фабрике печенья в Бэдфорде. Но я тебе скажу, кого эксплуатируют. Мужиков, которые покупают журналы. Тех, кто каждый месяц дрочит, пялясь на мои снимки. Это их эксплуатируют». Думаю, этот разговор и навел меня на мысль.
Я был доволен, когда его написал. До него все написанное казалось мне каким-то чужим, а этот я воспринял как свой собственный. Я нащупывал собственный стиль. Собирая материал для рассказа, я сидел в доклендской конторе «Пентхаус. СК» и листал подшивки журналов за все двадцать лет. В первом «Пентхаусе» были фотографии моей приятельницы Дин Смит. Дин верстала «Нейв» и, как выяснилось, была первой «Лапочкой года» в 1965-м. Краткую биографию Шарлотты я позаимствовал напрямую из журнальной биографии Дин: «возродившаяся индивидуалистка» и так далее. Последнее, что я знаю: «Пентхаус» разыскивает Дин для своего четвертьвекового юбилея. Она пропала из виду. Все это было в газете.
