— Назовите цифры счета, на который можно деньги перечислить. Не успел записать. Мы с друзьями все вместе решили сброситься и послать семье одного из подводников — самой бедной и необеспеченной.
Семья Кузнецовых. Смоленск:
— Мы сопереживаем вместе с родителями ребят. У нас два сына. Старшему призываться в следующем году. Ужасно жалко всех. И командующего флотом жаль. Мы смотрели по РТР его обращение к родителям и плакали. Он — хороший человек и командующий. Подал в отставку, потому что чувство чести в нем есть и совесть. Но если он покинет флот, то это будет еще одна крупная потеря. Мы верим ему, верим офицерам флота и военным вообще. Убеждены, что власти повернутся лицом к их проблемам после этой трагедии.
Сергей Носов, программист. Москва:
— Можно сказать, что вся страна переживает большое горе — гибель лучшего экипажа атомной подлодки. Переживает искренне, как за своих детей и братьев. Я считал, что в России равнодушных не осталось. Но оказалось хуже. Вечером переключаю телевизор на канал НТВ, а там — Новоженов со своими виртуальными уродами устроил комедию из нашей беды. Как можно дойти до такого кощунства — в мультяшки все превратить и шутить на тему гибели 118 человек? Креста на нем нет — это точно!
Владимир Белевич, капитан 2-го ранга в отставке. Минск:
— Вся наша республика скорбит вместе с вами. Они ведь и наши дети. Сколько молодых ребят ушло из жизни! Но вы не давайте политиканам греть руки на их гибели. Сколько умников развелось задним-то умом… Не позволяйте чернить вашего президента!
Воскобойников, пенсионер. Москва:
— Мы с женой живем на небольшую пенсию. Хочу перевести хотя бы сто рублей. Если всем миром сбросимся, то как-то поможем пережить горе несчастным вдовам.
Шеремет. Киев:
— Ребята, умоляю вас: не оставляйте жен и матерей погибших моряков наедине со своим горем. Помните о них всегда, а не только сейчас!
Григорий Федоренко, пенсионер. Новороссийск:
— Я — пасечник, развожу пчел. Хотел бы послать меда детишкам, оставшимся без отцов. Как это можно сделать?
Клавдия Сметанина. Ковров Владимирская область:
— Я сама мать солдата и как никто другой могу понять, какое это горе… Растишь, растишь его… Я бы не пережила такое известие. Бедные матери! Становится жутко. И как не стыдно журналистам, репортерам всяким с камерой лезть к этим несчастным женщинам с интервью. У них свои интересы. Им нужна сенсация. Оградите матерей, прошу вас! Не давайте теребить их души!
Через какой-то час встаю из-за телефона с ощущением, что успел прожить за это время целую жизнь.
* * *
При первой возможности вылетаю на Северный флот. С разрешения начальника Главного штаба вписываюсь в полетный список ближайшего транспортного самолета. Захожу в секретариат к ребятам. Стол у начальника секретариата Вити Дровосекова завален грудами бумаг.
— Вот видишь, — говорит он мне. — Это все предложения о спасении и подъеме «Курска». Поток идет непрерывно.
— Куда вы все это деваете?
— Сортируем и отправляем специалистам в УПАСР. Ни одна бумага не должна остаться незамеченной, а вдруг в ней именно то, что надо!
Навскидку беру в руки верхнее письмо. Инженер военного университета предлагает соорудить платформу по размерам «Курска», затопить ее с помощью большого надводного корабля и затем отбуксировать на мелководье. Перед буксировкой провести операцию по заморозке внутри лодки. Вот еще одно. На этот раз генеральный директор — главный конструктор НПЦ «Технология и эффективность» из Петербурга Ю. Абрамов: «Необходимо срочно обеспечить отделение глубоководными водолазами или краном спасательной камеры, не всплывшей при аварии. При этом появляется возможность доступа через второй люк в центральную часть прочного корпуса, вход туда через люк девятого отсека связан с необходимостью прохода через реакторный отсек, что может быть затруднено. Обеспечение возможности при этом немедленного подъема погибших и документации центрального поста позволит не связывать эти мероприятия с подъемом лодки, который может затянуться на неопределенный срок».
Рейс на Североморск суматошный. В самолет загрузили какой-то ЗИП и здоровенный компрессор, предоставленный одной из частных московских фирм. Струей сжатого воздуха предполагают резать корпус «Курска». До этого компрессор якобы удачно использовали для чистки подземных систем от заносов. Обслуживающие компрессор ребята измотаны до предела, говорят, что не спали несколько суток. Очень переживают за «Курск». Все бывшие кандидаты наук и разработчики этого самого компрессора, с помощью которого теперь же и чистят московские подземелья. Все надеются хоть чем-то помочь подводникам.
* * *
До Видяевского гарнизона добрался вместе с заместителем командующего Северным флотом вице-адмиралом Доброскоченко. Всю дорогу ехали молча. Не знаю, о чем думал заместитель командующего, а я мысленно готовился к встрече с большим горем, в которое мне предстояло скоро окунуться.
Четыре года спустя мы с вице-адмиралом Доброскоченко встретимся снова на борту ТАВКР «Адмирал Кузнецов». И для него, и для меня это будет последняя боевая служба. Ночами на ходовом мостике мы будем часто вспоминать те дни и обстоятельства нашего знакомства…
Никогда раньше не был в Видяево. Городок показался очень красивым и каким-то просветленным. Может, так было из-за солнечной теплой погоды. Вокруг на сопках много зелени и не каких-то карликовых берез, а самых настоящих деревьев, особенно рябины. Дома в гарнизоне в меру обшарпаны, а заколочено всего несколько штук, видимо, наиболее старых. После родной Гремихи, где я побывал в мае (снимал телефильм о К-8) и увидел почти грозненские руины, Видяево почти столица, по крайней мере в сравнении с Гремихой. Может хотя бы потому, что в сравнении с Гремихой не возникает такого чувства оторванности от Большой земли. В сутолоке августовских дней записей почти не вел, а потому впечатления тех августовских дней в Видяево остались лишь фрагментами на полях записной книжки.
* * *
В местном ДОФе штаб по встрече и проводам родственников «курян». На входе все увешано объявлениями, касающимися членов семей экипажа «Курска». В комнатах полно народа: здесь организуют транспорт отъезжающим, заказывают билеты, там решают финансовые вопросы, выдают всевозможные документы. В небольшой боковушке психологи, юристы и врачи. С пожилой женщиной плохо. Ее уложили на койку и отпаивают лекарствами. Разговариваем с врачами. Спрашиваю: «Много ли сердечных препаратов понадобилось?»
— Вон видите, это за полдня! — кивает врач на груду пустых бутылочек.
— Так много! — удивляюсь я.
— Много? — усмехается невесело мой собеседник. — Первые дни за час в несколько раз больше уходило. Сейчас люди хоть немного успокоились.
Много беседуем с начальником управления воспитательной работы флота контр-адмиралом Дьяконовым. Он сам выходец из Видяево, много лет здесь служил. Некоторых «курян», тех, кто постарше, знал лично. У дверей его кабинета все время люди. Вопросов и проблем масса. Кто-то пришел насчет квартиры, кто-то насчет размеров пенсии.
