Из письма Валеры Байбарина: «На учебу хожу, как на праздник. Математику полюбил. Не думал, что так интересно над цифрами думать. Но у нас и преподаватели — женщины, добрейшей души люди. Они и сами видят, что перед ними не дети-школьники, а детины-матросы, а поэтому и относятся к нам с уважением и на “вы” называют. Я даже в одного из лучших выбился».
После школы техников молодой мичман Байбарин попал в Видяево на АПРК «Воронеж». Затем начались моря, боевые службы. В марте 1999 года ему предложили перейти на «Курск». И снова боевая служба.
Из письма Валеры Байбарина: «Вернулись мы благополучно живые и здоровые, без аварий и происшествий. Были в море с 3 августа по 19 октября, вот и считайте, сколько без света Божьего. Теперь это уже все воспоминания, как далекий сон. Ходили в Средиземное море, караулили авианесущие группировки. Вроде как бы герои теперь. Уже давно наши лодки не заплывали туда. В общем “повоевали” хорошо; и противника обнаружили, и уничтожили условно, и вернулись нормально. А встречали нас тоже хорошо: с оркестром и поросенком. Толпа детей, жен, речи торжественные, начальство высокое. Снова курская делегация приезжала, опять подарков, продуктов привезли. Молодцы. Неплохо нас поддерживают».
А дома Валеру уже ждала Ирина. Они познакомились год назад. Теперь решили создать семью. Осенью 2000 года хотели пожениться. Не успели. Ждали ребенка. Валера мечтал о девочке. Ему почему-то хотелось, чтобы ее назвали Светланой.
— А если будет мальчишка, то пусть зовут Андреем. Я ведь служу под Андреевским флагом! — говорил он друзьям.
О случившейся беде родные Валеры узнали, как и большинство родственников курян, из телевизионных новостей. Затем были дни надежд и горя. 9 января 2001 года у Ирины родилась девочка. Ее, как и мечтал отец, назвали Светланой. Она и на самом деле стала лучиком света для близких. Отцовство устанавливали через суд, установили. Теперь Светочка будет получать пенсию за погибшего папу. Сама же Ирина никакой пенсии за мужа так и не получит, так как не успела с ним расписаться. И хотя все понимают, никто ничего не может с этим поделать. Удивительно, почему одни люди придумывают бумаги, которые потом заставляют страдать других?
Сейчас силами городской администрации Копейска на аллее героев установлен памятник подводникам-землякам Вадиму Бубниву и Валерию Байбарину. Родители ребят захоронили у памятника капсулы, те самые, которые им выдали в Видяево с водой, взятой с места гибели «Курска». Теперь они ходят сюда как на могилу.
А еще у Валеры остался младший брат Сергей. Он инвалид с детства, и для него старший брат всегда был светом в окошке. Сергей не выпускает теперь из рук Валериных фотографий. Их было двое, а теперь он остался один.
Валера Байбарин вырос в городе горняков. Готовился стать шахтером, а стал подводником. Самой судьбой ему было уготовано быть вне земли, где как нигде проверяется мужество и стойкость, где чувство локтя и взаимовыручки важнее всех иных ценностей, где пополам с другом делится и последний глоток воздуха.
Своей маме Валера Байбарин прислал сорок одно письмо, которые она теперь будет свято хранить до конца своих дней. Сорок второго письма мама так и не дождалась…
* * *
Рассказывает отец фельдшера «Курска» Виталия Романюка Федор Львович: «Виталик рос компанейским пареньком. Было много хороших друзей. Как и большинство севастопольских мальчишек, мечтал о море. Запоем читал Пикуля. После окончания медучилища служил на БПК “Очаков” фельдшером. Но корабль находился в длительном ремонте, и Виталика это очень угнетало. Он добивается перевода на Северный флот на эсминец “Жаркий”. А затем уж попал и на «“Курск”. В последний отпуск выглядел очень довольным. С восторгом рассказывал о корабле и экипаже, об автономке. Я был очень рад за него. Моя жена, мама Виталика, умерла еще в 94 году, и у меня не было никого, кроме него, его жены Светланы и внука. Он был молод, но говорил, что до пенсии будет служить только на “Курске”. О трагедии узнал 14 августа. Сердце упало. Когда летели самолетом на Север, еще на что-то надеялись… А сейчас как будто плитой какой-то меня придавило. Ни на миг не отпускает…»
Глава шестая
Старшины и матросы
«Со мной все о'кей… Мы сейчас в Североморске. Погружались на 220 метров. 220 — это пока рекорд для меня. Воды я уже напился, теперь настоящий мореман… Служба моя идет — не жалуюсь. Это — хороший урок, взрослеешь моментально. Чувствуешь себя как-то выше других — тех, кто не был тут…» Это строчки из последнего письма командира отделения торпедистов Вани Нефедкова. В далекой уральской деревушке Красная Гора его получили лишь 16 августа, когда надежд на то, что Иван и его друзья живы, почти уже не было.
Он не мечтал о военной службе, но когда пришел срок, пошел на нее так, как исстари уходили служить Отечеству его предки: честно и добросовестно. Даже глядя на фотографию Ивана Нефедкова, чувствуешь всю широту души этого крепкого русского парня: красивое мужественное лицо с прямым спокойным и полным достоинства взглядом, разворот широченных плеч.
За всю историю деревни Иван был первый, кто попал служить на подводный флот. Надо ли говорить, как он был горд этой службой, как горды были за него родные! За Ивана особенно не волновались, ведь на флоте нет войны.
— Слава Богу, что Ваня попал на флот, там ведь спокойно!
Больше переживали за его двоюродного брата Петра, который воевал в Чечне. Но Петра судьба уберегла, и он вернулся домой живым и здоровым.
Иван с самого детства всегда был непоседой. Серьезно увлекался борьбой. Не раз участвовал в районных соревнованиях. А в учебном отряде отстаивал честь своей части на флотской спартакиаде. Не забывал о спорте и во время службы на «Курске», каждую свободную минуту стараясь проводить в спортзале экипажа.
О трагедии «Курска» в семье Нефедковых узнали случайно 14 августа. До этого дня телевизор забыли когда смотрели. Летняя пора в деревне — пора рабочая. А здесь как что-то потянуло к телевизору. В том, что случилось с лодкой, они особо не разбирались, но поняли главное — с сыном беда. В полдень того же дня в их дом приехал военком.
— Я как увидела военных, входящих к нам во двор, так во мне что-то оборвалось! — вспоминает мама Вани Алевтина Леонидовна.
Сразу же стало плохо с сердцем. Ей предлагали лечь в больницу. Она категорически отказалась:
— Да вы что! У меня ребенок погиб, а я буду свое здоровье поправлять! Я сильная, я выдержу!
Наши святые, любимые и единственные мамы, только они знают по-настоящему, что значит родить, воспитать, а потом потерять свою самую родимую частичку! Кто может пережить такое без слез и седин?
На журнальном столике лежат две стопки. В одной — фотографии, которые Ваня присылал ей со службы, во второй — его письма. А она сидит, смотрит на них и плачет. Сын любил всех, а потому писал сестре, тете, двоюродным братьям, друзьям.
«Я попал на южное побережье Баренцева моря. На улице чайки в небе кричат. Тут морем пахнет, так прикольно. Мне все больше начинает нравиться море. В плаванье выходим часто, так что будет что рассказать». Увы, рассказать о службе ему так и не пришлось…
