В общем, поговорили и разошлись. Брат уехал. Тесть с тещей стали совет держать с молодыми, как им быть. Жаков молчал-молчал да говорит им:
«Поезжайте, что там рассуждать?.. Посмотрите, коли хорошая коровка попадется, – берите, а дрянь, так назад поскорее возвращайтесь».
Вздохнул тогда Алексеев тесть да говорит жене:
«Поезжай, мать, зять дело говорит. Я б тоже с тобой поехал, но кто ж меня со службы-то отпустит?»
А и в самом деле. Федор Григорьевич, чтобы заработать копейку, детский приют по ночам охранял, так что ни о какой поездке и речи не могло идти.
Поехала теща одна. Добралась она кое-как на попутных телегах до Кураповки. Встретил ее Александр, накормил, напоил, а потом и говорит:
«Ну, теперь пойдем к моему соседу. У него есть добрая коровка…»
Пришли к этому соседу, посмотрела теща на коровку, а там один комочек шерсти. Хвост длинный, рога блеклые, шея тонкая, живот отвисший. Худющая-худющая! Кормить-то животину было нечем. Проклятое солнце все взгорки да луга огнем своим пожгло.
Не хотела теща брать эту коровку, да как-то неловко ей стало перед сватом. Тот ведь старался, да и сама почти сто верст отмахала. «Возьму, – думает, – что будет, то и будет…»
Вела она эту бедолагу в город целую неделю. Та еле ноги волочила и все мычала жалобно – жрать хотела. Приходилось ползать чуть ли не на четвереньках по оврагам да кочкам в поисках хоть какой-нибудь живой травки. А солнце палило. К вечеру так уставали, что обе замертво падали, не в силах больше сделать и шага. Спали прямо под открытым небом. А рано утром вставали – и снова в путь. Тяжко пришлось теще, но все же довела коровку до дому.
Посмотрел тесть на это чудо-юдо и в ужасе спросил жену:
«Чего ж это ты привела? Разве это коровка?»
Повздыхали-повздыхали старики да на том и успокоились. Стали кормить это сокровище плюгавое… Глядят, а та чуток поправляться стала, а вскоре вдруг отелилась. Теленочек маленький такой народился, квелый.
Пошли доить. Первый раз коровка дала литра два – не больше, а неделька прошла – уже литров пять подарила. Молочко пошло хорошее, вкусное. А потом при хорошем-то уходе коровка и вовсе поправилась и на удивление хозяевам стала день ото дня прибавлять в удое.
Однажды приходят Жаковы к родителям, глядь, а у тех глаза от радости светятся. Гордые такие ходят, веселые. Вывели они свою коровку и показывают молодым. Вот, мол, какая красавица – полюбуйтесь. Глядят на коровку Жаковы, изумляются: шея у той широкая, рога блестящие, красивые, вымя большое, румяное. «И сколько ж эта ваша принцесса молока дает?» – спросил Алексей тестя, а тот: «Последний раз почти сорок литров надоили».
«Вот так коровка! – поразился Жаков. – Всем коровкам коровка!..»
А утром прибежала к Жаковым Екатерина Яковлевна и этак с порога жалостливо:
«А ведь коровка-то у нас пала…»
«Да как же так? – не поняли молодые. – Вчера еще была жива-здорова. Что же случилось?» А Екатерина Яковлевна им: «Утром смотрим, а коровка-то не встает. Позвали ветеринара, тот глянул и говорит: немедля бейте ее на мясо. Молока она больше давать вам не будет, обкормили…»
«Вот так и закончились эти чудеса, – подытожил свой рассказ Жаков. – Больше старики коров не держали, потому как не могли забыть свою любимицу. Бывает же в жизни такая привязанность святая – и ничего с ней не поделаешь…»
– Печально… – дослушав до конца рассказ Алексея, расстроенно протянул Козырев. – Ты как будто мне иголку в сердце воткнул. Уж так ты хорошо свою коровку описал, так она мне пришлась по душе – и вдруг такой конец…
Он разочарованно махнул рукой.
…Попив молока, Козырев отправился вместе с Цоем проведать корейских товарищей, а Жаков, не спавший всю ночь, решил часок-другой вздремнуть. Забравшись на верхнюю полку, он смежил веки, однако сон к нему не шел. Стал думать о Нине. Как она там? Ведь он уехал, даже не попрощавшись с ней. Вернее, ему не дали это сделать. Все делалось в спешке и в режиме абсолютной секретности. Но ничего, он ей все объяснит, и она поймет. Как понимала его всегда.
«Интересно, не забросила она там свое вышивание? – неожиданно подумал Жаков. – Дело-то хорошее. С одной стороны, есть чем время убить, с другой – можно такую красоту сочинить – закачаешься. Вышьет вот так пару-тройку узоров или там картин каких – вот вам и собственная Третьяковская галерея».
Он помнит, с чего все началось. Однажды, будучи в гостях у своих приятелей Тенов, Нина увидела на стене небольшой гостиной вышитую гладью морду тигра. Тигр был словно живой. Широко раскрытая красная пасть с белоснежной чистоты клыками, натуральный окрас, чуткие темные ноздри, но самыми выразительными все же выглядели глаза!.. Они казались настолько хищными, настолько первозданно пугающими, что, глядя в них, в груди невольно возникал предательский холодок.
Заметив неподдельный интерес гостьи к картине, госпожа Тен, невысокая худенькая женщина, одетая на японский манер в праздничное шелковое кимоно, легонько тронув ее за руку, спросила:
– Вам нравится?
Ли, который давно уже привык вместе с Жаковыми расхаживать по гостям, тут же перевел «мадам Нине» ее слова.
– Очень! – сказала Жакова. – Это вы вышивали?
Кореянка вежливо потупила взгляд:
– Да, мадам…
Нина удивленно покачала головой:
– Надо же!.. Я бы, наверное, никогда так не смогла…
– Если хотите, я и вас научу вышивать, – неожиданно предложила госпожа Тен. – Приходите… У меня есть и мулине, и лишние пяльцы…
– Спасибо! – обрадовалась Нина. – Я обязательно возьму у вас несколько уроков.
В тот день Жаковы не ушли от Тенов без подарка. Когда пришло время прощаться, хозяйка, о чем-то посовещавшись с мужем, попросила его снять со стены картину – того самого тигра, который так понравился Нине, – и, завернув ее в красную атласную тряпицу, протянула гостье. Нина отказывалась, говорила, что не имеет права лишать хозяев такой красоты, но те были непреклонны. «Я вышью себе точно такого же тигра, – успокоила госпожа Тен супругов. – Мне это не составит большого труда».
А вскоре Нина сама уже вышивала на пяльцах. Госпожа Тен научила ее азам этого немудреного ремесла, и теперь по вечерам, устроившись на кухне, она осторожным движением пальцев с зажатой в них острой иглой самостоятельно накладывала на холсте первые робкие разноцветные штришки.
Труднее всего для нее оказалось выбрать сюжет для своей первой работы. Муж предложил ей скопировать подаренного им тигра, но она тут же отвергла эту идею. Дескать, зачем им две свирепые морды – надо попытаться изобразить что-то иное. И тут ей на глаза попалась открытка, которая, видимо, осталась им в наследство от прежних хозяев и которую Нина постоянно использовала в качестве закладки для книг. На ней была изображена веточка сакуры – японской декоративной вишни. Веточка была сплошь усыпана розовыми махровыми цветками и выглядела настолько светлой и праздничной, что Нине тут же захотелось запечатлеть ее образ на своей первой картине.
