Дочь болотного царя. Иллюстрация У. Х. Робинсона (1913)
Днем Хельга ведет себя под стать дочери троллей из сказки Нюблум, а ночью рыдает жабьими слезами на коленях приемной матери. Викинг-язычник отлавливает и сажает в темницу молодого христианского священника. Хельга в обличье девушки точит жертвенный нож и плотоядно глядит на пленника, а в обличье квакушки освобождает его от пут и помогает сбежать. Жаба скачет на лошади вместе с ним, а обернувшись девушкой с восходом солнца, в ярости на него набрасывается. Священнику удается укротить строптивицу знаком креста, а потом он погибает от рук разбойников. Но христианские семена пали на благодатную почву. Жаба исцеляется именем Господа и, напутствуемая то ли ангелом, то ли привидением убитого священника, принимает крещение и вытаскивает из болота свою мать.
Мотив двойной жизни героини нас не интересует. Лягушка и жаба – традиционный облик заколдованных принцев и принцесс, а скверный характер присущ почти всем скандинавским полукровкам. В Саге о Хрольве Жердинке и его витязях конунг Хельги, сошедшийся с женщиной из аульвов, получает от нее в подарок девочку по имени Скульд, с младых ногтей отличающуюся суровостью нрава. Скульд – авантюристка и колдунья. Она отнимает власть у конунга Хрольва, подняв на ноги войско драугов и, между прочим, наслав на людей колдовскую метель. Впоследствии Хрольв возвращает себе трон, а Скульд берут в плен и мучают пытками.
Дочь болотного царя. Иллюстрация Р. Уистлера (1935). Построенная на контрастах иллюстрация предназначалась не для детского издания
Пленение болотными жителями прекрасных женщин – распространенный фольклорный сюжет. Болота и их коренное население настолько отвратительны, что просто ради контрастности туда бывает приятно всунуть само воплощение красоты и невинности. Так, в английском мифе персонифицированная Луна – нежная, обаятельная дева, – проведав про те безобразия, что творят на болотах ведьмы, мертвецы и блуждающие огни, укуталась в черный плащ и отправилась к ним с просветительской миссией. Миссия продлилась недолго. Проходя по болоту, Луна порвала плащ, наступила на скользкий камень, ветка ольхи опутала ее ногу и увлекла в трясину. Ликующие болотные духи погребли Луну под большим валуном и с новыми силами кинулись вершить темные дела. В безлунные ночи они проходу не давали жителям окрестных деревень, пока те не составили заговор и не извлекли горе-просветительницу из-под валуна.
Мотив погружающейся в болото героини может восходить и к хорошо известному на севере Европы способу казни или жертвоприношения:
Повели тогда деву
в глухое болото —
так смыть обиду
Гудрун смогла.
(СЭ, Третья песнь о Гудрун, 11)
В то же время оказавшаяся на болоте женщина может рожать чудесное дитя, как древнеегипетская Исида, зачавшая от мертвого Осириса и ушедшая в болота дельты Нила, чтобы родить и воспитать младенца Гора.
Дочь болотного царя. Иллюстрация С. Острова (1977). Этот болотный царь, хотя и не является пнем, оставляет самое жуткое впечатление
Вторично Андерсен утопил героиню в болоте в сказке «Девочка, наступившая на хлеб» (1859), не любимой многими родителями. Капризная и непослушная девочка Инге бросает в лужу каравай хлеба, чтобы не замочить ноги, и, наступив на него, погружается почему-то в болото, в пивоварню к болотнице. Андерсен утверждает, что о болотнице известно очень мало, хотя она «приходится теткой лешим и лесным девам». Она ответственна за туман. Когда туман поднимается над заболоченными лугами, датчане говорят: «Болотница пиво варит!»
Пивоварня изображена с гофмановским гротеском, не достававшим автору при описании логова тролля в «Дорожном товарище»: «Клоака – светлый, роскошный покой в сравнении с пивоварней болотницы! От каждого чана разит так, что человека тошнит, а таких чанов тут видимо-невидимо, и стоят они плотно-плотно один возле другого; если же между некоторыми и отыщется где щелочка, то тут сейчас наткнешься на съежившихся в комок мокрых жаб и жирных лягушек». А дальше следует привычная андерсеновская смесь из бытовых зарисовок, сатирических намеков и протестантских нравоучений.
У болотницы гостят черт и его прабабушка, ядовитая старушка, вышивающая сплетни, вяжущая необдуманные слова, срывающиеся у людей с языка, и т. п. Она уносит Инге в ад и подвергает изощренным мукам: голодная девочка не в силах дотянуться до хлеба под ногами, а по ее лицу ползают мухи, которым она в свое время оторвала крылья. Сверху доносится брюзжание родителей и хозяев девочки, недовольных ее поведением. На земле историю Инге рассказывает школьный учитель, глубокомысленно воздевая перст к небу. Проникшиеся ею ученики судорожно нащупывают бутерброды в сумках и бережно снимают сонных мух с подоконника. Девочка, снявшая рекордное количество мух, вырастает доброй и умной, а перед смертью вымаливает у Господа прощение для Инге. Прощенная Инге вылетает из-под земли в виде птички и столь же скрупулезно, как дети снимали мух, собирает хлебные крошки, пока не образуется целый каравай.
Девочка, наступившая на хлеб. Иллюстрация Б. Кетчера (1930). Грешница в окружении болотных тварей
Вторую половину сказки мы оставим на потребу психоаналитикам, а сами поговорим о болотнице.
В болоте водится куча всякой нежити, а болотный омут служит входом в преисподнюю, в деталях описанным нами в «Ужасах французской Бретани». Скандинавские болота дали приют очередной разновидности тролля – болотному троллю: «Из всех троллей он – самый злющий» (норвежская сказка «Прошлогодняя каша»). Автор «Книги о зверях и чудовищах» (X в.) передает сведения о болотных тварях с тремя головами (правда, человеческими). В датской сказке «Леший» обосновавшееся в болоте чудище с головы до пят обросло шерстью, а «посреди лба у него глаз один торчит». Так что Андерсен не зря сравнил жабу, а следовательно, и болотного царя с троллем.
Но о болотнице, женском демоне болот, сведений и впрямь маловато. У древних греков нимфами (божествами) лугов и болот считались лимнады, ничем особенным не выделяющиеся. В мифологии айнов (Японские острова) богиня болот и трясин Нитатунарабе возглавляет злые божества, но айны от Скандинавии слишком далеки.
Русская болотница (болотная баба) приходится супругой болотнянику (болотняку). Болотняник представляет собой болотную ипостась лешего, водяного или просто черта, а его жена – разновидность лешачихи или русалки, водящейся в болоте. Живут супруги в основном на Севере, в тундре, и данные о них немногочисленны. По ночам они зажигают огни на болотах и заманивают к себе людей. «В светлую летнюю ночь сидит болотница одна-одинешенька и нежится на свете ясного месяца… и чуть завидит человека, зачнет прельщать его, манить в свои бесовские объятия… Ее черные волосы небрежно раскинуты по спине и плечам, убраны осокой и незабудками, а тело все голое, но бледное, прозрачное, полувоздушное. И блестит оно и сквозит перед лучами месяца… А сидит она в белоснежном цветке кувшинчика с котел величиною… Хитрит, окаянная, обмануть, обвести хочется ей человека – села в тот чудный цветок спрятать гусиные свои ноги с черными перепонками. Только завидит болотница человека – старого или малого – это все равно, – тотчас зачнет сладким тихим голосом, да таково жалобно, ровно сквозь слезы, молить-просить вынуть ее из болота, вывести на белый свет, показать ей красно солнышко, которого сроду она не видывала… Но горе тому, кто соблазнится на нечистую красоту, кто поверит льстивым словам болотницы: один шаг ступит по чарусе, и она уже возле него: обвив беднягу белоснежными прозрачными руками, тихо опустится с ним в бездонную пропасть болотной пучины» (Мельников-Печерский П. И. «В лесах», 1871–1874).
