Ночи к тому моменту уже кардинально перестают быть белыми и заметно темнеют. Конечно, до «города Сочи, где тёмные ночи» еще очень далеко, такие ночи, как в этом самом Сочи, наступят уже зимой. Тогда всё высокое ясное небо будет усыпано звездами не хуже, чем на юге. А вот в конце августа ночью, хоть и темнеет, но небо обычно заложено облаками. Теми самыми «ночными», о которых пела питерская певица Людмила Сенчина в песне про «Золушку». Эти вот ночные облака бывают только в Питере. Если днем на небе ясно, то к вечеру, откуда ни возьмись, они собираются и кучерявятся над спящим городом. Нет, конечно, примерно понятно, откуда они берутся. Всё оттуда же, откуда приплывают эти вечные питерские моросящие дожди и мокрый снег, а именно, с залива. Питер же всё-таки приморский город, хотя жители дальних новостроек, типа Купчина или Гражданки иногда об этом забывают.
– Кто здесь? – страж Ши-цза строго глянул на фигуру скользящую в сумраке по водной глади.
– Ну, снова-здорово! Ты на меня еще огнем полыхни! – раздался в ответ грозный голос и на гранитные ступеньки въехал сам великий царь.
– Извиняюсь, Ваше величество! – оба Ши-цза вежливо склонили головы.
– То-то же! – великий царь по очереди потрепал существ по загривкам.
– Давно не виделись, вот, на всякий случай и поинтересовались, кого еще к нам с той стороны несет, – от царской ласки стражи Ши-цза зажмурились и глухо заворчали. Чего с них взять? Собаки есть собаки, хоть и драконы внутри.
– А где все? Неужто Ильича всё-таки снесли?
– Держи карман шире, – картаво ответили из темноты и со стороны бывшей гостиницы «Ленинград» послышались шаги, как будто кто-то шлёпал по лужам. На ступени вышел великий вождь. Его знаменитая кепка была сдвинута на затылок, руки засунуты в карманы пальто, а сам он светился лукавой улыбкой.
– Чего радуемся? – поинтересовался великий царь.
– Вот гуляю, батенька, разве не радость?
– Радость, – согласился царь.
– Господа, все уже в сборе? Я, похоже, подзадержался, – на ступени вышел великий поэт. – Ну, вам-то тут рядом, да на коне, а я пока всю Фонтанку одолею…
– Как там господа в Летнем саду?
– Ругаются по-прежнему. Что с них взять? Боги да богини в одном месте, да в таких количествах. Ивану Андреевичу там тяжеловато, он у них вроде арбитра.
– Вот вы, господа, ругали моих революционеров, – Ильич кивнул в сторону мрачных фигур на доме военморов, – мол, невоспитанные они да невежды! А взять эту вашу компашку из Летнего сада! Я как-то попытался Фонтанкой прогулялся, так они меня из своих кустов так крыли, так обзывали, чисто извозчики!
– А чего вы хотели? Вы же, товарищ, материалист! Вождь безбожников! – великий поэт рассмеялся. – А они боги, как никак.
– Нет, вот мне всё-таки интересно, – заметил один из стражей Ши-цза, обращаясь к другому, – оказывается, Фонтанкой они прогуливаются! Тогда почему именно здесь собираются? Ведь в городе полно других интересных мест. Да вдоль Невы других спусков на воду пруд пруди, вон взять хотя бы у Шемякинских сфинксов.
– Бррррр, – великого поэта слегка передернуло.
– И не говорите, – согласился с поэтом вождь. – Я как-то Феликса железного на том берегу навестить хотел, так на меня те ужасы так зыркнули, так зыркнули, что я аж мимо проскочил. Эти, конечно, тоже не подарки, – он исподлобья взглянул на стражей Ши-цза, – но те – это что-то. Настоящее современное искусство!
– Молчи, дракон! – царь погрозил стражу Ши-цза пальцем. – Не твоего иностранного ума это дело, где нам собираться. Здесь, именно в этом месте великий город начинался, здесь и закончился.
– Ничего себе закончился! – великий вождь всплеснул руками. – Вон красота вокруг какая!
– Красота пока осталась, на века я, да потомки мои эту красоту строили, а вот величия былого нет и в помине. Исчезло величие. – Вы всё меня ругаете, что столицу в Москву перенес, – догадался Ильич.
– И это тоже! Петербург – столица имперская, а Москва – деревенская. Ну, да ты ж империю сначала развалил, – царь махнул рукой. – Куда уж столице-то на границе находиться. И на том спасибо, что хоть финнам Питер не отдал.
– Я, может, и развалил, зато преемники мои назад собрали, империю-то вашу, батенька!
– Ты определенно империю с тюрьмой народов путаешь.
– Кто бы говорил!
– Ты лучше глянь, чего твои преемники тут после нас, царей, понастроили!
– Где?
– В Караганде, – со свойственной ему прямотой вмешался в беседу великий поэт. – Вот, например, это творение пролетарской архитектуры, – поэт указал на дом военморов. – Или еще хлеще напротив вашей, дедушка Ленин, любимой Авроры.
– Вы имеете в виду бизнес-центр или элитный дом?
– То-то и оно, что элитный, – громыхнул хохотом великий царь, царский конь поддержал хозяина тихим ржанием. – Сразу видно, какие у элитчиков стройматериалы на балконах припрятаны, и кто нынче элитные портки постирал и сушиться вывесил. Чего ж это их так на стекло с бетоном пробрало?
– Но, право, батенька, я-то тут при чем? – великий вождь развёл руками.
– Ты, Ильич, при всем! Заруби это себе на носу. Откуда вкус да образование у нынешней молодёжи? Из «Крестов» или с каторги? А может из Парижу, да Лондону. Куда ты там еще всю творческую интеллигенцию разогнал?
– Ну, знаете ли, они и сейчас в Лондон валом валят. Заметьте, без моего участия!
– Потому и валят, что там наши царские родственники проживают, – великий царь поднял указательный палец вверх. – В обиду людишек не дадут.
– Эк вы, батенька, важность царской-то крови переоцениваете.
– Это вы, дяденька, её всегда недооценивали. Кровь нашу. А она сквозь века со своим народом говорит.
– А народ безмолвствует, безмолвствует народ, – опять вставил свое веское слово великий поэт.
– Да, наш народ – это отдельная песня, – согласился великий царь.
– То-то же! Царская кровь сквозь века с народом говорит, придумал тоже! Народу нашему не до выкрутасов и кандибоберов. Ему надо, чтобы просто и ясно. Понятно, чтобы было. Без туманностей.
– Хлеба и зрелищ, – усмехнулся великий поэт.
– Двое на одного – это нечестно! – великий вождь надулся и посмотрел на небо. По небу туда-сюда куролесили ночные облака.
– Давайте тогда про любовь, – мечтательно предложил великий поэт.
– А она есть? – ехидно поинтересовался великий вождь.
– А как же! «Любовь – дитя планеты, Ромео и Джульетты», тьфу, вот же вспомнилось-то! – великий поэт испуганно посмотрел на царя.
– Не расстраивайтесь, – успокоил его великий царь, – с кем не бывает? Я тут давеча депутатов нашей городской Думы послушал, сам чуть не рехнулся.
– Ой, они ж у вас там практически рядом заседают!
