От тяжелого физического труда у Раисы как-то вошел в привычку дневной сон после обеда. Она, как испанский крестьянин, пахала на участке с раннего утра, потом в самую жару уходила в дом, обедала и ложилась вздремнуть, а потом опять выходила к земле и шебуршилась там по хозяйству аж до поздней ночи. Такая вот сиеста, мать ее в печень!
Поначалу в свой дневной сон Раиса сваливалась, как убитая, и спала совершенно без сновидений. Со временем, однако, она стала видеть цветные сны. Сны были настолько убедительными, что проснувшись, Раиса зачастую не могла понять, где находится. А снился Раисе Альбатрос. Причем со всеми подробностями и совершенно незнакомыми ей людьми, за исключением, конечно, некоторых, хорошо известных ей личностей из кухни пансионата. Раиса в этих снах всегда присутствовала в своем белоснежном хрустящем накрахмаленном халате. Во сне она изо всех сил боролась с антисанитарией и делала это хорошо. А то ишь, чего удумали, в бассейн без справки и без шапочки всех подряд пускать! На работу понабрали разных азиатов, цельное общежитие ими забили, а санитарные книжки на них оформлять, кто будет? Или они без этих книжек свои южные болезни в северной столице распространять приехали? Ничего, Раисе еще будет благодарность от губернатора! И совсем ей стало хорошо, когда в своем сне она встретила Станислава Павловича. Тот, как и Раиса, боролся всеми своими силами и средствами с беспорядками, царившими в Альбатросе. Станислав Павлович, как водится, поцеловал Раисе ручку, и сказал, что теперь спокоен, так как вдвоем они уже всяко безобразия разные осилят. Станислав Павлович даже назначил Раисе место и время их постоянных встреч для обсуждения совместной стратегии. Так и сказал «совместной стратегии», чем вызвал в Раисе чувство гордости и собственной значимости. Встречались они теперь раз в месяц на крыше Альбатроса среди всяческих антенн. На крыше имелся уютный уголок, недоступный чужому вражескому взору. Там Станислав Павлович ставил Раисе задачи и советовался с ней по разным вопросам. Вместе они пришли к выводу, что новое руководство Альбатроса в целом одобряют, а вот с Петюнечкой, главным хозяином отеля, необходимо было что-то делать, причем срочно. Директора нового, мужчину со всех сторон положительного и основательного, этот Петюнечка своим зловредным характером уже извел, а теперь нацелился на «нашу Люсеньку». Люсенька своими действиями заслужила хорошее отношение и Станислава Павловича, и самой Раисы. Правда, Раиса несколько осуждала Люсенькину прическу и привычку курить, но в целом Людмила Владимировна Закревская была женщиной решительной и конкретной. У такой не забалуешь. Уж если Закревская кому-либо Кузькину мать обещала, то будьте уверены, она эту мать пренепременно устроит. В целом Люсенька напоминала Раисе настоящего военного моряка. И не какого-нибудь простого, или там боцмана, а капитана из высшего командного состава. Вон, даже кикимора эта генеральская под нее построилась. Главврач называется! Недоразумение ходячее. Только и может, что генералом своим командовать, а санэпидемстанции, как огня, боится. Небось, при бывшем главвраче Альбатрос с санэпидемстанцией лучшими друзьями были. А эта, чуть что, сю-сю-сю, ой-ой-ой! Надо бы в СЭС конфеток, да коньячку снести, да денег в конвертике. Ага! И делать ничего не надо. С конвертиком-то! Как говорится, с конвертиком и дурак управится. Ты без конвертика свою работу сделай, чтоб ни одна собака не подкопалась. А то получишь дизентерию на объекте, тут тебя никакой конвертик не спасет. А отвечать, кто будет? Уголовно? Генеральша что ли? Как бы не так! Закревская отвечать будет, она ж за директора сейчас, Люсенька наша. Так что генеральшу Раиса постоянно держала в тонусе. И поварих. Тех она еще с советских времен недолюбливала. Только и знали, что голову себе ломали постоянно, как бы копченую колбасу стырить. А тут, ишь, устроились! Генерала себе крышевать поставили. Хитры, палочки дизентерийные, сальмонеллы унылые. Вот пусть генеральша со своим генералом по поводу крыс на кухне разбирается. Распустил всю эту шушеру, теперь отвечай перед женой, почему на кухне бардак творится.
Генерала же сам Станислав Павлович постоянно в тонусе держал. Вон, давеча вора гостиничного поймал. Тот ночью, собака, в номер полез, когда все нормальные постояльцы уже спят. Открыл дверку, да прихватил дамскую сумочку из прихожей, а тут, откуда ни возьмись, Станислав Павлович. Настоящий герой! Вот, что значит старая закалка. Мало того, что вора того обнаружил, так еще шум поднял, всех разбудил, и мужика этого с поличным постояльцы сами на рецепцию доставили и сдали охране. А Станислав Павлович и рецепции и охране все объяснил, чего про генерала думает, и где тому камеры надо устанавливать, чтобы это воровство гостиничное пресечь. Действительно, позор какой! В нашем Альбатросе и воры! Да раньше в Альбатрос без путевки и документов мышь бы не проскочила! Генерал, конечно, после того случая забегал, как ужаленный, и теперь по всем коридорам камеры стоят, а охранники сидят и кино целыми днями смотрят. Ну, что за люди! Всему их учить надо.
Такие вот замечательные сны снились Раисе время от времени. Настоящий детектив, многосерийный. Интересно только, где-то сейчас на самом деле Станислав Павлович, да кто в Альбатросе директор? Наверняка никакая не Люсенька. Кто ж бабу таким объектом командовать назначит? Разве что Петюнечка какой-нибудь. Вот уж кто самый фантастический персонаж, так это он. Откуда, спрашивается, у этакого придурка может быть такая куча денег, чтоб иметь себе целый Альбатрос да машину марки «Мазерати».
«Интересно, а вообще такие машины в природе существуют или нет? Может, это она сама такое название замысловатое во сне придумала?» – думала Раиса, копаясь в огороде.
Люська
Из Амстердама Люська прилетела в субботу ближе к вечеру, в очереди на паспортный контроль она вызвала себе такси и уже через полчаса была дома. В родном Купчино все-таки были свои преимущества, а именно – непосредственная близость к аэропорту Пулково. Ванька был у родителей, и Люська решила забрать его завтра. Завтра с утра она поедет в магазин за продуктами, потом заберет Ваньку, приготовит поесть и вечером они вместе сядут у телевизора смотреть какой-нибудь хороший семейный фильм.
Первое чувство, на котором Люська себя поймала, когда открыла дверь в квартиру, было ощущение, что потолок лежит у нее на голове. В квартире царил идеальный порядок, в пятницу приходила домработница Оля, но все равно Люське почему-то не хватало воздуха. Она даже вспомнила стеклянный сарай на верхнем этаже модного дома, который Панкратьева пыталась приспособить для жизни своей клиентки. Там несмотря на всю, казалось бы, функциональную непригодность помещения для жилья, дышалось очень хорошо и свободно. Люська открыла окно, и на нее пахнуло влажным весенним воздухом. Снег местами уже подтаял и обнажил всю неприглядность купчинских газонов. Некоторые несознательные личности выкидывали мусор прямо из окон, и этот мусор, скрытый ранее снегом, теперь нагло валялся у всех на глазах. Картину дополняло собачье дерьмо, причудливо расположенное среди этого мусора. Люська закрыла окно и оглядела свою любимую квартиру. Конечно, в середине девяностых, когда она купила эту четырехкомнатную квартиру в кирпичном доме неподалеку от блочной девятиэтажки своих родителей, это казалось пределом мечтаний. Да, еще и евро ремонт сделала, да купила ванну джакузи. Настоящий шик девяностых, даже платная стоянка прямо под окном. Люська вспомнила Ашота и представила эту квартиру и себя его глазами. Вот оно что получается. Чего там Марк говорил про женщину-мечту? Выходит, что она женщина-мечта для Ашота со стоянки. Люська вдруг всей кожей почувствовала, как тяжело здесь было Гвоздеву. Как он звал ее дальше, а она упиралась и цеплялась за свою прежнюю жизнь, олицетворением которой и была эта квартира. А чего, спрашивается, такого хорошего в прежней жизни Люськи Закревской было? Ни-че-го! Кроме, конечно, Ваньки. Так она ж и его в этом своем прошлом законсервировала! Она вспомнила, как они с Юрой ругались по поводу Ванькиного образования, как он хотел устроить его на учебу в престижную гимназию в центре города и даже готов был его туда возить.
