Люська
Люська Закревская лежала на операционном столе, как бабочка пришпиленная булавкой, и думала, что она непроходимый придурок! Хотя придурок – это уж очень ласково сказано. Идиотка! Вот, кто она такая. Настоящая круглая идиотка. Люся Закревская пошла к Айболитам и заплатила им кучу денег, чтобы они резали ее своими ножичками под общим наркозом, то есть в бессознательном состоянии! И не потому, что у нее жопа отваливается, ноги не ходят и сердце не работает, а для того, чтобы Люся Закревская стала просто помоложе. Минимум на десять лет, как у докторишек в рекламе написано. Будто она и так моложе своих лет не выглядит. Ну, не на десять лет, конечно, но лет на пять-то уж наверняка.
«Кто его там знает, что со мной в этом самом наркозе случиться? Вдруг еще помру ненароком?» – от таких мыслей Люське стало нестерпимо страшно, захотелось плюнуть на все и убежать.
Если б не воспитание, давно уже дала бы деру. А так из-за дурацких условностей, вбитых в ее сознание еще в далеком детстве, даже дала себя на этот холодный стол выгрузить, да еще привязать! Ага! Люся Закревская – девочка из хорошей интеллигентной семьи. А девочкам из хорошей интеллигентной семьи не пристало убегать в последний момент, хотя бы и из-под скальпеля. Приличные люди так себя не ведут. Приличные люди уж если приняли решение, договор подписали, то выполняют его условия, хоть умри. И вот лежит теперь Людмила Владимировна Закревская совершенно беззащитная, приличия соблюдает, а дураки эти, ну, которые в руководстве, вместо того, чтобы нано– технологиями медицину усиливать, занимаются черт знает чем! Сколково какое-то, видите ли, строят! Лишь бы денег побольше в землю закопать! Во всем мире наука без техноградов развивается, и – ничего себе, а нашим надо всех умников в одно место согнать, чтоб им там думать лучше было. И о чем только эти умники думают? Давно бы уже им надо было придумать таблетку от старости. Съел – и опять здоровый красавчик! Правда, Айболиты тогда все разом разорятся, и лекарственники, в смысле аптечники, по миру пойдут. Вот уж кто настоящие враги народа! Наверное, это они правительству нашему палки в колеса вставляют, не иначе. Аптечное лобби и заговор докторишек! Эти, похоже, даже почище нефтяников будут. Вон, электрические автомобили уже даже опытными образцами изготавливаются, а таблетки от старости ни фига, только в сладких мечтах. По всему выходит, что медицина за последние сто лет никуда не продвинулась, чуть что отрезают к чертям все лишнее. Неужели в организме так много лишнего, что хирургами практически все больницы забиты, под завязку. И все равно не хватает их, хирургов этих. Вон медицинские институты хирургов выпускают в огромных количествах и таких, и этаких, на любой вкус….
Додумать эти интересные мысли Люське не удалось, ей дали наркоз и Люська увидела бога. Вернее не увидела, а почувствовала, и в голове у нее появилось твердое знание, что вот он пришел с ней поговорить. При этом Люська также откуда-то узнала, что говорить с ним на русском или английском и даже на китайском – совершенно бесполезно. Бог понимал мысли и мыслями же Люське отвечал. Это Люську очень даже устраивало, так как языками она категорически не владела, а вот вопросов к богу у Люськи была целая куча. Бог был светлым и очень добрым – это Люська тоже почувствовала. Из обмена мыслями с ним Люська поняла, что все люди в сущности своей прекрасны, как ангелы, но проблема в том, что прекрасная богоподобная душа вынуждена жить в теле обезьянообразного существа.
И эта чертова обезьяна, которая согласно теории Дарвина эволюционировала из амебы, вечно выскакивает в самый неподходящий момент и смущает ни в чем не повинную ангельскую душу. У нее, видете ли, собственный опыт выживания имеется, скрытый где-то в спинном мозге! Люська, конечно, догадывалась, что бог создал небо и землю вовсе не за три дня, но в то, что люди произошли от обезьяны, ей никак верить не хотелось. Все-таки была большая надежда на таинственных космонавтов, путешествующих от звезды к звезде, но из беседы с богом следовало, что Люськина пра– пра– пра– ….бабка скакала с ветки на ветку и размахивала хвостом. Бог объяснил, что глупости люди вытворяют от того, что они с этой своей обезьяной управиться не могут. Бог даже показал Люське картины из ее жизни, где она ведет себя, как самая настоящая обезьяна. И даже в тех ситуациях, в которых Люська никогда не подумала бы, что поступает, как примитивная мартышка, с высоты своего общения с богом, она видела, что ее поступками руководит именно животное. Причем животное хитрое, но недалекое.
«Господи! Неужели это я?» – думала Люська, и ей было нестерпимо стыдно перед собеседником. Бог Люську не ругал, а нежно гладил по голове и улыбался. Вернее, это Люська чувствовала, что он улыбается так по-доброму и по голове ее гладит.
Очнулась Люська в слезах, ее переполняло чувство вселенской любви ко всем окружающим. И к докторам, и к сестрам, и к нянечкам, и к другим пациентам клиники. Она ж теперь понимала, что они никакие не обезьяны, а самые настоящие богоподобные ангелы, вот только забыли об этом. Хотелось ко всем им прикоснуться и рассказать о своей чудесной беседе. Попросить их, чтобы они любили и берегли друг друга. Но больше всех Люська в этот момент захотела увидеть даже не маму с папой и не сына Ваньку, ей просто до физической боли необходимо было увидеть Юру Гвоздева, обнять его и никогда-никогда с ним больше не расставаться. Ведь с Гвоздевым она рассталась, действительно, как обезьяна, причем обезьяна довольно глупая.
Конечно, когда после операции Люська поглядела на себя в зеркало, охота повидаться с Гвоздевым сразу же пропала. Из зеркала на Люську смотрела страшная отекшая рожа в жутких синяках. Люська в зеркале выглядела, как Страшила из сказки про волшебника изумрудного города. Только у Страшилы глаза были круглые, а у Люськи, наоборот, вместо глаз были маленькие щелочки по краям прошитые суровой ниткой, как грубые домотканые порты.
Пришедшая навестить Люську лучшая подруга Аня Панкратьева долго ржала, а потом обозвала увиденное утром в китайской деревне. И, действительно, Люське казалось, что щеки ее вот-вот наползут на глаза и закроют от Люськи весь белый свет. Даже уже после выписки из клиники, когда Люська в черных очках и платочке заправляла свой автомобиль на ближайшей к дому заправке, к ней подошел пожилой охранник и жалостно так сказал:
– Дочка! Бросай ты его к чертовой матери. Не в деньгах счастье, чтобы заради них такое вот терпеть!
Люська поблагодарила дядьку за сочувствие, села в машину, поглядела в зеркальце на свои фиолетовые синяки, матюгнулась и поняла, что на работу пока выходить рано. Зато уже через две недели после операции, Люська Закревская стала выглядеть гораздо лучше, чем она выглядела лет пятнадцать назад, а через месяц желание увидеть Юру Гвоздева охватило ее с новой силой. Вот бы посмотрел на нее сейчас. Прямо картинка из модного журнала какая-то, звезда эстрады, а вовсе не финансовая мегера бальзаковского возраста. Или даже пост– бальзаковского? Кто его теперь знает, в каком возрасте у женщины начинается этот бальзаковский период. На Люськин взгляд, так у нее этот возраст наступил уже очень-очень давно. Пожалуй, еще тогда, когда она развелась со своим первым мужем. То есть, еще в прежней жизни, потому что новая жизнь у Люськи началась исключительно после знакомства с Юрой Гвоздевым.
