– Что с ним такое?! – спросил санитар Кузнецов и сел на грудную клетку бунтующего овоща, дабы уменьшить амплитуду его колебаний.
Человек, бьющийся в конвульсиях, тут же прекратил сражение с ремнями и затих.
– Может, его уколоть чем? – предложил санитар, продолжая сидеть на пациенте, которого еще совсем недавно приходилось кормить через шланг или капельницу.
– Не сейчас, – размеренно произнес психиатр, приближаясь к буйному малому. – Вы немного привстаньте и пересядьте ближе к солнечному сплетению, – попросил доктор. – Мне с его верхней третью поговорить надо.
Тут Коля очнулся, вытянул шею, попытался укусить санитара за филейную часть, но не дотянулся. Раздался лязг зубов, смыкающихся в бессилии.
Кузнецов подпрыгнул. Буйное тело получило толику свободы и опять начало трястись.
– У нас и ноженьки уже шевелятся, – прокомментировал доктор, схватил санитара за плечи и заново усадил его на пациента. – Что вы так переживаете? – успокаивал он Кузнецова, а заодно и самого себя. – Обычная лихорадка после долгого обездвиживания. – Иртышный посмотрел в лицо Рыжову: – Николай, вы меня слышите?
Больной метался по подушке из стороны в сторону. Дрожь в его теле стала затухать и через минуту прекратилась.
– Николай, откройте глаза!
Лицо несчастного ожило. Пересохший, почти коричневый язык зашевелился во рту.
– Дайте пить.
«Восстановилась речевая функция!»
– Я не понимаю. Все не так, – продолжил пациент.
– Коля, что не так? – допытывался доктор, забывшись и приблизив свой нос на небезопасное расстояние к психу.
– Все перевернулось, стало вверх ногами. Я сошел с ума, да?
Санитар едва успел одной рукой отпихнуть доктора в сторону. Челюсти Николая едва не сомкнулись на щеке Иртышного.
– Извините, – тут же произнес буйный клиент. – Я себя не контролирую. Где я? Где мама? Отец? Вы сообщили им?
Бледный Иртышный стоял в метре от безнадежного пациента. Он быстро осознал, что десять тысяч долларов в месяц не увидит.
«Все, дите здорово. Спасибо, доктор. Мы вам очень благодарны.
Нет, шучу. Куда его отпускать-то?»
– Вы в больнице. Скоро мы маму позовем, – уверил Коленьку Аркадий Петрович. – А пока вам показан покой.
– Воды дайте, я пить хочу! Помню, я попал в аварию.
– Распрекрасно! – Психиатр всплеснул руками и спросил: – Кусаться будем?
– Нет, – прохрипел Николай. – Обещаю. Все перевернуто. Я глаза закрываю.
«Кто ж тебе поверит, друг мой ситный?»
– Что у вас со зрением?
– Не знаю. – Коленька действительно опустил веки. – Вы. Комната. Я без ума. – В знак подтверждения данного факта по телу пациента вновь пробежала дрожь.
В результате затрясся и санитар, сидящий на нем.
– Думаю, что к вечеру у вас все придет в норму, – сказал доктор. – Ваш мозг восстанавливается. Изображение попадает на сетчатку в перевернутом виде. Оно приходит в норму уже в голове. Пока полного восстановления нет, но вам уже значительно лучше.
– Что у меня внутри? – забеспокоился пациент и вновь открыл глаза. – Какой препарат мне дали? Мама где? Вы кто?
Доктор предпочел не отвечать на эту череду вопросов. Он не рискнул хлопать пациента по плечу и даже касаться трясущейся руки, промямлил, что наука не стоит на месте, а я, мол, ваш лечащий врач.
– Я помню аварию. – Зрачки Рыжова как-то сами по себе закатились вверх, но, к облегчению доктора, быстро вернулись на место.
– Превосходно.
– Я закрою глаза. Все кружится.
– Конечно.
– Дайте таблетку. Я очень хочу спать.
Иртышного бросало то в жар, то в холод от одной только мысли о применении чего-либо в комбинации с бактериями.
Факт заражения отрицать бессмысленно. Вот она, полная регенерация, прямо тут, пощупать можно.
– Предлагаю пойти по естественному пути. Давайте обойдемся без таблеток. Процесс выздоровления займет еще некоторое время.
– Смотрите, Аркадий Петрович, он заснул. – Дюжий санитар, сидящий на впалой грудной клетке, стал размеренно подниматься и опускаться в такт дыханию.
– Сможешь так? – осведомился доктор и хмыкнул. – Давай-ка слезай с него. Только медленно.
Когда они вышли в коридор, Кузнецов навис над доктором, почесал в затылке так, что белая шапочка съехала на лоб, и осведомился:
– Сынок олигарха, выходит, выздоровел?
– Выходит.
– Радость-то какая! – воскликнул дядька, замученный дежурствами. – Дерьма-то теперь меньше станет.
Доктор не был уверен в этом, но все же высказался достаточно оптимистично:
– Как ни крути, а одного калеку мы вылечили.
Тут невдалеке появились новые действующие лица. Возглавляла процессию медсестра Рябинова, сволочная языкастая баба сорока лет, химическая блондинка, с чемоданчиком для взятия крови в руке. За ней следовал санитар Столяров. Замыкал колонну Вестовой с ружьем.
Кузнецов глянул на них, вернул на место съехавший чепчик и заявил:
– Солидно. А Карпатова в курсе, что тут происходит?
– А у нас пока ничего не происходит. Мы просто отменили прогулку и берем анализы.
– Ружье у нас чисто для красоты, – с тоскливым скрипом выжал из себя Кузнецов.
Иртышный не разделил грусть подчиненного и весьма оптимистично осмотрел свою гвардию.
– Аркадий Петрович, здравствуйте! – сказала Рябинова и остановилась аккурат напротив доктора. – Кого воевать собрались? Вон Егор с какой пушкой на работу пришел!
Иртышный глянул в карие хитрющие лисьи глаза блондинки и ответил ей со всей серьезностью, на которую только был способен:
– Это для нашей же с вами безопасности.
– Ага… – протянула она и мгновенно сникла, опустила плечи.
– Да что вы. Ничего страшного, Виолетта Ивановна. Давайте начнем с Петра, горячо любимого всеми нами.
Олигофрен отвлекся от картинки, мерцающей в телевизоре, и увидел перед собой процессию из пяти человек. По одутловатому лицу пациента было ясно, что он нисколько не смутился. Иртышному даже стало обидно от такого равнодушия. Будто столь многочисленные делегации, состоящие из куда более интеллектуально развитых людей, заходили в палату по нескольку раз на дню.
– Гулять хочу, – напомнил о своих правах Петя и машинально запустил руку в штаны.
Виолетта Ивановна работала в медицине двадцать лет, поэтому ничуть не смутилась, поставила чемодан на тумбочку и стала готовиться к забору крови.
– Сегодня ветрено, простудишься, – соврал Иртышный.
