– Можешь даже подремать, – проговорил Иртышный.
– Как же, поспишь тут. Я уж лучше покурю.
Иртышный, взволнованный собственными подозрениями, взял с собой Кузнецова со Столяровым и приступил к визуальному осмотру остальных пациентов.
Для начала он посмотрел в глазок обиталища Кормильцева, второго шахтера. Клиент, как и всегда, гладил бугорки и впадинки на стене. Он заранее успокаивал ее, пытался предотвратить ночные эксцессы.
«С этим все нормально, похоже», – решил доктор.
Из-за недостатка времени Иртышный даже не стал заходить к нему. Тем не менее он отметил в голове, что у всех, включая медперсонал, придется брать анализы крови.
Потом доктор заглянул в камеру к Петру и увидел напряженное белое лицо, повернувшееся к нему.
– Гулять хочу, – лающим голосом сообщил олигофрен и надул щеки.
«Петр сегодня разговорчив. Гримасничает, лицо против обыкновения бледное. Надо сказать медсестре, чтобы померила давление».
– Скоро уже, – успокоил его доктор и перешел через коридор к камере, в которой жил Коленька.
Иртышный не любил заходить в палату к Николаю. У них психиатрическая больница, а не хоспис.
«Но как же деньги и милосердие? Ладно. Давай-давай!»
Доктор отодвинул заслонку. «Глазок» – это только название. Никакой оптики в нем нет, обычная дыра. Он посмотрел внутрь узкой камеры, заканчивающейся зарешеченным окном, и увидел, что налицо нарушение расписания. Пациент лежал на кровати и смотрел в потолок, а не сидел в коляске.
«Николай Рыжов, двадцать один год, брюнет, метр восемьдесят, дистрофия. Отсутствие реакции на внешние раздражители. Влеплю выговор медсестре. Сейчас пациент должен сидеть, а не лежать».
Николай медленно приподнял с подушки голову и посмотрел в глаза Иртышному.
Доктор от неожиданности отпрянул. Чтобы не потерять равновесие, он вцепился в плечо Кузнецова. Да и сами санитары были начеку и подхватили врача.
– Что там? – осведомился Столяров.
– Будьте готовы ко всему, – прошептал Иртышный, щелкнул замком и первым вошел в камеру.
Пациент снова плавно положил голову на подушку.
– Николай, ты слышишь меня?
Иртышный склонился над кроватью.
Слезы лились по ввалившимся щекам юноши. Веки его были опущены.
Доктор пытался вспомнить, вертелась ли шея у Рыжова раньше, но почему-то не мог.
«Черные зрачки! Прямо на меня. Они сужаются, реагируют на свет, фокусируются!»
Если бы Иртышный не среагировал, то получил бы тонкими как плети руками по лицу.
– Ты глянь, дистрофик наш взбунтовался, – заявил Столяров.
Но благодушное настроение санитаров мгновенно улетучилось.
– Что встали?! Вяжите его к кровати! – прикрикнул на них психиатр и сам первым набросился на оживший овощ.
Он старался поймать в воздухе и прижать к туловищу распустившиеся конечности. Санитары помогли ему. Они без труда справились со своей работой, зафиксировали кожаными ремнями блуждающие руки, неподвижные ноги, заодно перехватили широкой полосой и худосочную грудь. Теперь пациент уже не мог причинить вред ни себе, ни окружающим.
Иртышный снова склонился над ним.
– Ну что, друг ты мой сердечный? На сегодня представление закончено?
Веки жертвы аварии, привязанной к койке, снова закрылись, тело обмякло.
Иртышный нащупал пальцем пульс сразу под ремнем, чуть выше запястья, и облегченно выдохнул. Не умер Коленька.
Все трое вышли в коридор, и доктор распорядился:
– Прогулка отменяется. Для всех! Пациентов запереть по палатам. У каждого, включая персонал, принимая все меры предосторожности, берем кровь из вены. Образцы ко мне в подвал, в лабораторию.
– Неужели война, доктор? – пошутил Столяров.
– Не паясничайте! Вам пять минут на то, чтобы расфасовать народ по палатам. Все делать с максимальной осторожностью! Если кто-то будет кривляться, мягко настаивайте до победного конца. Обо всех эксцессах сообщать мне лично. Медсестру Рябинову сюда с пустыми пробирками. Начнем с Петра.
Доктор начал бояться, что кто-то намеренно заразил пациентов. Что делать, если так и было?
Металлический стук из камеры, в которой сидел душитель Баров, вырвался в коридор.
Иртышный дернулся.
«Выдержит дверь или как? Неизвестно. Исходя из того, что я видел ранее, скорее нет».
– Максим, что у вас случилось?
– Аркадий Петрович, – донеслось с той стороны. – Можно мне добавки после завтрака? Есть очень хочется.
Иртышный подошел к двери, открыл заслонку и сказал:
– Хорошо, вам принесут что-нибудь.
– Спасибо. Ногти у меня выросли почему-то быстро. Подстричь бы.
«Что же, анализы у него можно не брать. Так, для порядка если».
– Да, не волнуйтесь, все сделаем.
– Спасибо, – сказал пациент, стоящий напротив двери.
В следующее мгновение он развернулся и с места резко прыгнул на койку, находящуюся в двух метрах от него. Бывший шахтер перевернулся в воздухе и плюхнулся спиной на кровать. Его голова легла точно на подушку.
Иртышный не уронил нижнюю челюсть лишь потому, что она была привязана сухожилиями к черепу.
– Здорово, правда? – с улыбкой осведомился обладатель черного спортивного костюма, лежа на тонком матрасе. – Да, доктор, я определенно выздоравливаю.
– Не будем торопиться, – пролепетал Иртышный и на ватных ногах отполз от двери.
«А есть ли у нас нервно-паралитический газ? – вдруг подумал доктор, не нашел в памяти положительного ответа и огорчился. – Вот еще одна проблема. Стоит ли кормить этого акробата? Если не давать ему еды, он будет становиться опаснее с каждым часом. В противном случае в кого превратится, например, через сутки? Какие прогулки и прочие свободы? Забудьте!»
– Аркадий Петрович, вам плохо? – спросил Столяров и с беспокойством посмотрел на бледного доктора.
Психиатр нашел себя стоящим на полусогнутых, упершимся плечом в стену и тяжело дышащим.
– Мужики, продолжаем работу, – без особого оптимизма проговорил доктор, разогнувшись. – Столяров, я вас попрошу, найдите в сестринской Вестового и приведите его сюда.
– Егор здесь? Откуда?
– Идите! – потребовал начальник, не желая ничего объяснять.
Только посыльный успел исчезнуть с этажа, как в камере Николая что-то начало мелко трястись и вибрировать.
Доктор открыл дверь и увидел, как его пациент бился в конвульсиях. Еще немного, и кровать, прикрученная к полу, сорвется со своего места и начнет путешествие по всей палате.
