– Вы из этого мха пенициллин извлекать будете?
Аркадий Петрович пожал плечами:
– Может быть.
– Не интересно, – выдала деточка, резко развернулась и вышла прочь.
Иртышный помнил, как зеленый нарост за первые сутки, пока в доске был камень, увеличился на пару сантиметров, захватил новые площади вокруг уголька. Пришелец явно являлся стимулятором, источником некой силы. Не исключено, что в нем содержалось что-то такое, что могло давать толчок к восстановлению растений и животных, а то и к новой жизни.
Утром доктор расщепил доску, с помощью пинцета аккуратно вытащил камень и опустил его на дно пробирки. На ее боку были нанесены деления, показывающие объем жидкости, находящейся в ней. Иртышный отметил подъем уровня воды, а потом взвесил камушек. Оказалось, что его плотность составляла 4,31 грамма на кубический сантиметр. В полтора раза больше, чем у гранита!
Это был явно не металл, но структура весьма плотная, сравнимая с корундом или какой-то магматической горной породой. Для Земли вещество с такой плотностью скорее экзотика, чем норма.
После удаления камня сосновые иголки росли еще несколько часов, увеличивали площадь захвата. Потом их развитие прекратилось. Культура оставалась зеленой еще два дня, а затем просто изжила себя. Полив и попытка подкормки азотом ни к чему не привели.
День за днем доктор искал проявления живительной силы камня. Он начал с простейших организмов и продвигался вперед семимильными, но бесполезными шагами. Ни инфузории, ни дрожжи, ни дафнии не хотели ни увеличивать численность, ни помирать. При этом уголек был рядом с ними, вступал в непосредственный контакт.
Потом доктор взялся за дождевых червей. Он разрезал их пополам и выбрасывал хвостовые сегменты. Головные должны были бы восстановить весь организм гораздо быстрее, чем через два месяца, как оно и происходит в природе, если бы камушек влиял на них. Но ничего подобного не наблюдалось.
Но корова-то ожила после смерти и получения множества ранений, несовместимых с жизнью!
В какой-то момент психиатр стал сомневаться в словах санитара. Но он всякий раз вспоминал обуглившийся пробитый череп коровы и лишь усерднее брался за исследования. Оказалось, что ему многое нужно было прочитать, вспомнить. Но он не останавливался, рассчитывал рано или поздно получить какой-то результат от своих опытов.
Доктор каждый день смотрел на уголек и с удовольствием отмечал, что фиолетовые вкрапления не тускнеют. Не исключено, что таинственные силы, скрытые в нем, еще живы. При этом он не замечал никакого пульса, изменения цвета или запаха, выделений. С виду камень, пусть не самый обычный, но ничего больше.
Иртышный разочаровался в простейших организмах и решил сделать шаг в сторону. Он пошел на улицу, по дороге напугал своей небритостью медсестру Нинку, отломил от яблони ветку и принес к себе.
Доктор положил ее на стол, привязал камень к срезу и стал ждать. Он как завороженный смотрел на ветку без листьев, лежащую под лампой, в надежде на то, что она зазеленеет.
Ничего подобного не произошло.
Иртышный исчерпал все свои моральные и физические силы, не выдержал и под утро провалился в сон.
Вначале ему снились его пациенты. Коленька сидел на стуле напротив него, достал из кармана деньги и протянул доктору. А Иртышный продолжал мотать перед носом у юноши золотой монетой, висящей на ниточке и надраенной до блеска.
«Ожил Коленька-то, – думал доктор. – Он оправился, выздоровел, теперь предлагает мне деньги. Да, семья богатая. Значит, мне тоже от них перепадет. Я смогу работать, искать и найду.
А почему я все сильнее мотаю золотой монетой? Это неправильно. Маятник нужен только на момент погружения пациента в сон. Ладно, пусть так.
А что должен рассказать мне Коленька?»
Неожиданно худой юноша вскочил со своего места. Это было невозможно! После аварии он не мог ходить. Парень бросился на Иртышного с кулаками, крича что-то неясное, но гневное.
Доктор взмахнул руками во сне. Его плечи дернулись. Иртышный очнулся и почувствовал, что он тяжело дышит, лежа на импровизированной кровати, устроенной из двух кресел.
«Живой, черт меня дери, проснулся. Все хорошо! Свет в окне!»
Первым делом он встал и посмотрел на ветку и камень. Уголек никак не повлиял на растение, зато погрузил Иртышного в жуткую депрессию.
Психиатр помылся, побрился, напоил Серафиму, напился сам, налюбился с ней же и стал похож на человека.
После этого он отправился домой, вернулся оттуда дня через три, вошел в кабинет и снова бросил взгляд на ветку. Та просто ссохлась.
«Ужасно понимать, что счастье было у тебя в руках, а теперь его нет и никогда больше не будет. Ладно, как говорится, так не доставайся же ты никому!»
Иртышный покопался в хозяйстве клиники, нашел наковаленку, крепенький молоток, пилу по металлу, плоскогубцы и маленькие тисочки. Все это он с оптимистичным задором доставил к себе.
Дабы не быть обвиненным в порче образца, исследователь-неудачник пригласил для участия в экзекуции и компаньона.
– Ну так что, Федорович, достанем инопланетянина из его корабля? – спросил он.
За шесть недель доктор, и без того стройный, серьезно сбросил вес. Он стал еще более угловатым и нервным, что несомненно добавляло моменту остроты и жесткого задора.
– Бей, я держать буду, – уверенно произнес санитар, сжимая ручку плоскогубцев, в которых был зажат уголек.
Его задача – проще не придумаешь. Когда доктор будет лупить молотком по камню, он должен удерживать его над наковальней.
Санитар тоже человек. Он видел сны про Турцию, олл-инклюзив и все такое прочее. Да и про девок молодых было, конечно. Не мужик, что ли? Разве не богат? «Мерседеса», что ли, нет?
Во сне все есть, да вот только вряд ли он сбудется.
Иртышный размахнулся и впечатал плоскогубцы в наковальню. Рука Вестового дернулась, но удержала их, надежно придавила к стальной поверхности.
С камнем не случилось ничего.
– Крепкий какой! Может, в тиски его и ножовкой попробовать отпилить кусочек? – предложил Вестовой, но Аркадий Петрович лишь свел брови и заявил:
– Ну-ка еще разок!
Раздался очередной глухой удар, но камень снова выдержал.
– А вдруг это такой алмаз? – предположил Вестовой.
Иртышный снова занес молоток.
– Алмаз прочен под давлением, а не под ударом. Найдешь драгоценный камень, не торопись лупить по нему, – проговорил он и опять ударил со всей силы.
Тут дверь открылась, и на пороге появилась красноволосая бестия.
Вестовой невольно повернулся на шум и чуть отвел руку в сторону. Удар пришелся по краю камня. Тот вылетел из плоскогубцев, как пуля просвистев над ухом Серафимы, и врезался в косяк.
