И в этот момент взмыленный портной вынес оба мундира. Товарищи примерили и остались очень довольны. Щедро расплатившись с Юсимом и его подмастерьями, они вышли на улицу.
– Пойдем, что ли, Саньку найдем? – спросил Львов.
– Пойдем, – согласился Анненков. – Ей приятно будет.
– Еще бы: целый генерал к ней пришел!
Анненков рассмеялся.
На обед в свою честь герои явились, притащив с собой почти весь персонал полевого госпиталя, пояснив, что, поскольку их отправили раньше, то все они несправедливо забыты. Щедрый Николай тут же наградил врачей орденами, а санитаров – медалями. Даже сестры милосердия удостоились георгиевских медалей, и, кроме того, император сообщил, что в честь беспримерно героического рейда по тылам противника будет отчеканена особая медаль. Он даже набросал примерный эскиз…
Присутствие девушек, и к тому же хорошеньких, приятно разбавило мужское общество на торжественном обеде. Ели много, но пить старались в меру. Расчувствовавшийся Николай после девятой рюмки водки как-то очень по-отечески обнял Анненкова за плечи и спросил:
– А скажи мне, Борис Владимирович, очень тяжело было?
– Нелегко, – признал Анненков. – Но, ваше императорское величество, есть два ментора, с которыми не поспоришь…
– Это какие же? – заинтересовался царь.
– Инстинкт самосохранения и долг перед Родиной. Жить очень хочется, а служить России необходимо. Вот с этими «руководителями» все и обошлось…
Николай помолчал, обдумывая услышанное. В глазах у него блеснули слезы…
– Если бы у меня была тысяча таких офицеров, как ты, – провозгласил он, – сейчас в нашем плену сидел бы не только Гинденбург, но и сам кайзер Вильгельм!
Анненков-Рябинин внимательно посмотрел на монарха. «Клиент дозрел, – понял он. – Самое время. Если сейчас дать еще выпить – забудет все, что наобещает, а сейчас…»
– Ваше императорское величество, государь. Вы можете получить и больше таких, как я, и причем даже лучших.
– Как? – удивился Николай. – Кто же этот волшебник, что даст мне тысячу или больше анненковых?
– Извольте создать особую часть, дивизию, – негромко, словно вколачивая каждое слово в мозг собеседника, сказал Анненков-Рябинин. – Только из георгиевских кавалеров. Вооружите их самым лучшим оружием, дайте особые права и бросьте нас… то есть их на штурм. Вы увидите: такая дивизия будет стоить трех, а то и пяти немецких!
Николай II на мгновения завис, потрясенный открывшейся перспективой: гвардия – это гвардия, а вот дивизия из понюхавших пороху георгиевских кавалеров – это, скажу я вам…
– Господа!
Все замерли. Смолкли голоса, музыка, только едва слышно тихое дыхание: император говорит!
– Мы приняли решение создать особую стрелковую дивизию георгиевских кавалеров! – произнес Николай на удивление четко и ясно. – Командовать этой дивизией мы поручаем генералу Анненкову, начальником штаба назначаем полковника Львова!
Подумал и добавил:
– Все участники рейда по вражеским тылам зачисляются в отдельную Георгиевскую патроната Императорской фамилии дивизию автоматически!
Газеты на следующий день вышли с кричащими заголовками, и вся Россия только и обсуждала, что блистательного Анненкова и его героев, из которых теперь государь создает нарочитую дивизию. Теперь немец-перец-колбаса на собственной шкуре узнает, каково оно – дразнить русского медведя!..
Как и предполагал Львов, основные скачки начались в день сдачи законно награбленного имущества. Предварительно оба провели беседы в подразделениях, объяснив, что нет необходимости тащить с собой всё барахло. Деть его всё равно некуда, а с учётом того, что неизвестно, когда и куда их переведут для формирования, это имущество просто придёт в негодность.
Кроме того, негласно всем участникам рейда были розданы больше ста тысяч рублей из захваченных немецких касс и различных финансовых учреждений, встреченных на пути, что положительно сказалось на желании бойцов сдать ненужное. Само собой, пулемёты, патроны для них, пистолеты и прочее носимое и не только имущество, включая автоматическую пушку Норденфельда и бронеавтомобиль «Кап…ан Гурд…», сдавать никто не собирался. Анненков, подойдя к бронемонстрику, похлопал его по стальному боку и произнес:
– «Гурд» значит – «друг», – чем поверг всех присутствовавших в состояние ступора, пока полковник Львов не посоветовал прочитать слово «гурд» задом наперед…
Прямо на железнодорожных путях начинали вырастать горы шинельного сукна, ремней, немецких винтовок, гранат и вообще всякого военного барахла. Притащили даже пушки, коммутатор и полевые радиостанции, чтобы общая масса выглядела внушительнее.
Всё это тщательно пересчитывалось, заносилось в специальные книги и увозилось на склад, после чего отрядная касса пополнилась неплохой суммой за сданные трофеи, которая тоже была роздана в отряде.
Сами Львов и Анненков, ничуть не смущаясь, затрофеили из германского штаба чуть больше ста тысяч рублей, видимо, предназначавшихся для закупки продуктов у жителей оккупированных территорий, и больше двухсот тысяч марок, которые ещё нужно было превратить в рубли.
Приказом государя-императора сводную бригаду переформировывали в дивизию и направляли под Петербург для пополнения. На момент выхода из окружения в бригаде числилось две с половиной тысячи бойцов и командиров, и требовалось ещё никак не меньше двенадцати тысяч, чтобы довести состав до дивизионного.
Но все эти проблемы мало волновали новоиспечённых кавалеров высших российских орденов.
В полевом генеральном штабе Германии царил натуральный хаос. Фалькенхайн
[77] даже не мог вообразить, куда подевалось командование Восточным фронтом и весь штаб десятой армии. И как это объяснять кайзеру? И кто теперь станет руководить наступлением против русских?
Вернуть фон Притвица
[78]? Ну, нет! Он уже показал, на что способен, когда в прошлом году русские чуть не заняли Восточную Пруссию. Фон Притвиц слишком нерешителен, а здесь и сейчас нужна твердая рука.
Назначить командующим Макензена
[79]? Да, это можно, но только как запасной вариант. Макензен сейчас командует силами армий сразу трех государств: Рейха, Двуединой монархии и Болгарского царства. Он нужен на Сербском фронте…
