В районе двинского шоссе, юго-западнее Двинска, оживлённые бои в озёрных дефиле. Из селения Видз, восточнее железной дороги Ново-Свенцяны – Двинск, противник был выбит.
В Виленском районе наши войска после боёв на переправах Средней Вилии отодвинулись несколько на восток. В районе северо-западнее линии Вилейка – Молодечно на многих местах бои за переправы на реке Вилии продолжаются. Во встречных боях с германцами наши войска постоянно выказывают высокие боевые достоинства, действуя спокойно и уверенно в самых тяжёлых обстоятельствах.
«Русское слово», 7 сентября 1915 г.
На лету по провинции
Выступавший недавно в вятском цирке под громкой кличкой «Анатолий Дуров», оказался… военнообязанным германским подданным по фамилии Штадлер.
«Раннее Утро», 7 сентября 1915 г.
«Европейская война»
Биограф «Бон Репо» по-прежнему нагло вводит в заблуждение доверчивую публику. По-прежнему в биографоне вывешиваются во всю стену афиши с аршинными заголовками: «Европейская война. Гебен и Бреслау». Здесь же на огромных афишах «намазаны» и турок, море, аэропланы, пушки и броненосцы, словом, все что хочешь. В действительности ничего этого нет – на экране демонстрируются не войска на фронте, а, очевидно, толпа обитателей Хитрова рынка, шатающаяся по Воробьевым горам. Вместо же Гебена по волнам экрана плавает какая-то «старая калоша» с пушкой на носу.
«Кубанский Курьер», 7 сентября 1915 г.
– …А, дьявол! – Львов не успел отвести ветку березы, и она больно хлестнула его по лицу.
– Осторожнее надо, – без всякой интонации сказал Анненков. – Ну, давай, разведка, докладывай.
Сводный отряд, который, с легкой руки полковника Крастыня, офицеры и солдаты между собой уже начали именовать «бригадой имени Дениса Давыдова», четвертый день двигался по лесам Гродненской пущи. Первый день всем миром крепко штурмовали некстати обнаружившееся болото, не обозначенное ни на одной из имевшихся карт, второй день – приходили в себя.
Скорость движения по лесу приводила Анненкова-Рябинина в тихое отчаяние, и он отправил Львова на разведку с задачей выяснить приемлемые пути следования…
– Так что, товарищ полковник, – наедине Львов-Маркин позволял себе именовать товарища званием Рябинина, на что тот сперва сердился, но потом плюнул. – Ситуация не самая хреновая, но от блестящей далека, как Гренландия от Антарктиды. Вокруг немцы. По всем дорогам идут части численностью до полка пехоты со штатными средствами усиления и артиллерией в придачу. Расшибить мы их, конечно, сможем, но без потерь не обойтись, и если после такой драки останется от нас хоть половина – считай, нам крупно повезло.
– А если без дорог? – спросил Анненков.
– А если без дорог, то вот, – Львов развернул на колене карту и ткнул пальцем с обломанным ногтем. – Вот сюда, по крайней мере – в этом направлении, идет просека. По ней можно двигаться, и, возможно, мы выйдем из Гродненской пущи к местечку Гожа. Пленные сообщали, что там или совсем нет немцев, или какие-то смешные тыловые команды типа фуражиров или ремонтёров
[53]. Вот только…
– Что?
– Просека узкая – вздохнул Львов. – Растянемся на пару верст минимум. И если нас там встретит кто – неприятностей нахлебаемся полным ведром…
Анненков задумался, но ненадолго.
– Других вариантов все равно нет. Веди, – он махнул рукой. – Оттуда свернем на Сувалки, обойдем их с запада и двинем на Ковно.
Отряд медленно двигался по Гродненской пуще – лесу не слишком густому, но достаточно обширному. Скорость очень сильно снижали повозки обоза, и отряду еще повезло, что большей частью это были двуколки, обладавшие, в сравнении с обычными телегами, «повышенной проходимостью». Они относительно легко проходили переплетения корней и путаницу ветвей кустарников, но телеги то и дело застревали, и солдатам с казаками стоило изрядных трудов продвинуть их вперед.
В очередной раз застряла телега с боеприпасами, намертво попав колесом меж двух узловатых корней. Анненков, оказавшийся поблизости, не задумываясь, соскочил с седла и присоединился к толкающим и тянущим бойцам.
– А ну-ка, ребята, пропусти командира! – он ухватился за спицы колеса, напрягся и отдал бессмысленную, но, как всем в России давно известно, волшебную команду: – Три-пятнадцать! Э-эх!
– Пошла, пошла! – простонал жилистый казак, ухватившийся за то же самое колесо.
– Давай, давай! – прикрикнул сотник Карий, командовавший освобождением транспортного средства. – Навались! А ну, еще давай!
– Жене своей это скажи! – прошипел Анненков, у которого трещала спина. – А ну, впрягайся, не стой столбом!
Но Карий не успел ни «впрячься», ни даже осознать, что команда относится к нему. Тележное колесо выскочило из ловушки корней, телега рванулась вперед, и несколько человек упали, не сумев удержаться на ногах. Повело вперед и Бориса Владимировича, но он выровнялся и устоял. А через секунду уже выговаривал Карию:
– В другой раз, сотник, не стесняйтесь. Присоединяйтесь к своим казачкам. Дело-то общее.
– Но, господин есаул, – опешил Карий, – как же так? Офицер все же.
– Вам не стыдно вместе с рядовыми казаками в атаку ходить? – смерил его Анненков холодным взглядом. – Тогда в чем же дело? И то – работа, и это – работа. Причем, по большому счету – одинаково направленная на оборону Родины. И что же вас смущает?
Сотник задумался, а потом кинул руку к фуражке:
– Виноват, господин есаул. Не додумался. Больше не повторится.
– Очень надеюсь, – с этими словами Анненков снова вскочил в седло и двинулся дальше вдоль длинной походной колонны.
– О, как! – толкнул плечом шедшего рядом солдата казак. – Учись, махра: у нас и есаул вместе со всеми горбатится! Добёр! И справедлив!
– Добёр, – согласно кивнул пехотинец и поправил на плече ремень винтовки. – Почти как наш штабс-капитан, Глеб Константиныч, храни его Пресвятая Богородица. Он тоже с нами и окопы рыл, и мешки, када провиянт забирали, таскамши. Никакой солдатской работы не бегат, все с нами, все, как и мы…
Казак помолчал, прикидывая: не стоит ли обидеться и доказать «пяхоте», что один их есаул Анненков стоит десятка таких штабсов, как Львов, но потом раздумал. Он хлопнул пехотинца по плечу:
– Ну, так! Даром, что ли, они – не разлей вода?! Дружки первеющие. Стал быть, едины думы имеют.
На другое утро отряд Анненкова вышел почти к самой Гоже. Как и сообщали пленные офицеры немецких штабов, никаких войск там не было. Собственно говоря, жители Гожа даже и не поняли, что через них прокатился фронт. Знать-то они это знали, а вот ощутить на своей шкуре – так и не ощутили. Посланные на разведку охотники вернулись без пленных, но зато привели местного эконома. Он охотно рассказал, что немцы прекратили обстрел Гожи и ее окрестностей уже месяца полтора как и только по этому признаку жители поняли – немцы ушли вперед. Потому что русские войска отступили примерно дней за пять до окончания обстрелов.
