— Так это ты? — взревел Скотт, отбросив в сторону газету и вскочив на ноги.
— Так это ты? — злобно прошипела Лулу.
Не очень-то хорошее начало дня.
— Поверить не могу, что они не подадут нам завтрак, — возмутился Артур. — Это незаконно!
— Мы чем-нибудь перекусим, когда доберемся до места, — пообещал Чуча. — Главное, найти туда дорогу. Следите за указательными знаками — большими желтыми стрелками.
— Надеюсь, они сделали нам скидку, — не унимался Артур. — Ты заплатил чудо-карточкой?
— Да, — ответил Чуча. — Можешь не беспокоиться. Я ваш менеджер и заведую всеми финансами.
— Не могу я не беспокоиться, — отозвался Артур. — Не доверяю я этой твоей карточке. Никогда не слышал о такой карте, по которой все достается даром. А что если все ее волшебство вдруг испарится?
— Поверь мне, этого не случится, — уверил его Чуча. — К тому же мы и так скоро станем миллионерами. — Тут он полез под сиденье и извлек еще один коричневый конверт. — Хватит ныть, лучше письмо от фанатов прочти.
— Что, опять пишут?
— Ага. Пришло сегодня утром на адрес отеля.
— Снова для Шелупони?
— Не знаю, не смотрел еще.
Артур взял конверт и перекинул его через плечо:
— Эй, Верзилка, — буркнул он. — Тебе работка.
Верзилка поймала конверт и заглянула внутрь.
— Тут три письма для Шелупони. Похоже, все от тех же баньши, судя по почерку.
— Вот привязались, — проворчал Шелупоня.
— И еще открытка для Артура, — добавила Верзилка.
— Правда? — просиял Артур.
— Да, от твоей мамы. С изображением вулкана.
— Ну, читай тогда вслух.
— Дорогой сынок, — начала Верзилка. — Я по тебе очень соскучилась. Вчера купила на ужин готовый лава-бургер. Совсем нет настроения готовить для себя одной. Твоя любящая мама.
— Как мило, правда? — воскликнул Чуча.
— М-да, — промычал Артур. Он, конечно, был рад получить открытку, но настоящей фанатской почтой это не назовешь. К тому же, вспомнив о маме, он вдруг почувствовал себя страшно одиноким и загрустил еще больше.
О’Брайен сидел, прислонившись лбом к оконному стеклу. Хоть прошлой ночью он и выложил Гарету все свои проблемы, легче ему все равно не стало. Было, конечно, неплохо облегчить душу. Но он не получил никаких ответов — никаких откровений, никакой надежды на благополучный исход. Он был один-одинешенек перед своей бедой.
— Эй, О’Брайен, тебе тоже письмо, — сказала вдруг Верзилка.
Что бы это значило? О’Брайен мигом выпрямился. Неужели ему пришло письмо от фанатов? Впервые за долгое время его мрачное настроение, казалось, отступило.
— Прочитать вслух?
— Да-да, конечно, — оживился О’Брайен.
— «Дорогой О’Брайен, — начала Верзилка, — ты не отвечал на звонки, поэтому мы с братьями решили лично проверить, как у тебя дела. Не хотим тебя расстраивать, но твой радугоотражатель стащили, а в саду вырвали весь четырехлистный клевер. Гоблины сломали дверной замок и забрались в мастерскую. Они сожрали всю твою еду, раскидали всю обувь и перепутали все коробки… — тут Верзилка остановилась и осторожно спросила: — Мне продолжать?
— Валяй, — буркнул О’Брайен. — Читай до конца.
— Тут еще много… — неуверенно сказала Верзилка.
— Говорю же, читай до конца, — гаркнул О’Брайен. И Верзилка продолжила:
— …Мы их, конечно, прогнали, но боимся, что это не надолго, потому что они засели в ближайших кустах и хихикают. Еще мы встретили Мымру, и она рассказала, что ты уехал с этой своей дурацкой группой играть на каком-то концерте черт знает где. И еще она сказала, что ты был одет в розовую футболку поверх камзола. Так знай же, что ты — позор всего нашего лепреконского рода. С большим приветом, твой брат Пэдди.
P.S. Мы тут заметили, что твой горшок выкопан. Мымра сказала, будто ты прихватил его с собой. Ты что, сдурел? Кто таскает с собой на концерты ценные горшки с золотом? Если его стащат, сам будешь виноват. Немедленно возвращайся домой и объяснись!»
Повисла долгая мучительная пауза, которую в конце концов нарушил Чуча, воскликнув:
— Ну, хотя бы погода сегодня хорошая!
Глава восемнадцатая
В гостевом шатре
узыкальная битва должна была начаться в полдень, но уже с раннего утра от главного входа и вдоль всего забора, окружавшего поле, выстроилась длинная очередь. Опытные фанаты знают, что, если хочешь занять места поближе к сцене, нужно приходить заранее.
Фургон с трудом проехал сквозь толпу у турникета, проворно заглатывавшего пятифунтовые банкноты и пропускавшего посетителей. На воротах красовался огромный плакат:
МУЗЫКАЛЬНАЯ БИТВА!
ВХОД 5 ФУНТОВ.
ДРАТЬСЯ СТРОГО ЗАПРЕЩАЕТСЯ!
Чуча так разволновался, что едва не сбил татуированного зомби, стоявшего на дороге и отчаянно размахивавшего рукой. Конечность эта была отделена от туловища, и зомби использовал ее вместо регулировочного жезла, держа в другой руке и указывая направление движения.
За сценой была устроена огороженная парковка. На ней уже стояли три фургона. Один — розовый с надписью «Веселые Гномихи», украшенной виньетками. Другой — ядовито-зеленый с гигантской надписью «Красотка Бетти и крутые девчонки». Третий фургон был серого цвета и без каких-либо опознавательных знаков. По всей видимости, он принадлежал группе «Тролль и компания», а тролли, к сожалению, не владеют грамотой, а потому обречены разъезжать в безымянных фургонах.
— Вот мы и прибыли, — возвестил Чуча, случайно проехавшись по ноге татуированного зомби. — Похоже, кое-кто из участников нас опередил. — Он вдарил по тормозам и выключил мотор. — Все на выход!
В задней части фургона Верзилка начала осторожно распрямлять затекшие конечности. Они приехали, отступать больше некуда. Двери фургона распахнулись, и в багажник хлынул поток яркого света, отчего Верзилка зажмурилась. Она вытянула свои бесконечно длинные мохнатые ноги и выбралась на свет. Артур и О’Брайен стояли возле фургона и пререкались. Артур уговаривал лепрекона оставить горшок с золотом в фургоне, но тот ни в какую не соглашался.
— Он будет привлекать внимание, — шипел Артур.
— Я ни за что с ним не расстанусь.
