– Это мне известно: ваше совместное пребывание здесь мной постоянно фиксировалось.
– Ты что, заговариваешься, что ли? – спросила Луша сердито.
– Вовсе нет, – ответил ёж. – Ну, попросту я видел вас всякий раз, как вы приходили сюда играть или собирать сыроежки.
– Мы тут играли одни, – заметил Ивушкин. – Валька – в Артеке.
– Совершенно верно. Однако визуально…
– Или говори понятно, или умолкни! – оборвала его Луша.
– Ну, лошадь, с тобой не забалуешь! – засмеялся ёж как-то совсем по-человечески.
– Объясни, – потребовала Луша.
– Это я и пытаюсь сделать. И если вы оба постоите спокойно и послушаете, вам всё станет ясно, потому что лица у вас довольно смышлёные и вселяют надежду, что вы не совсем уж тупицы.
На такие речи ежа Ивушкин только вдохнул побольше воздуха и проглотил его, а Луша фыркнула.
– Это страна «Нигде и никогда», – продолжал ёж.
Ивушкин и Луша стали с удивлением оглядываться.
– Нет, вы не вертите головами. Так её решительно нельзя разглядеть.
– А как же тогда? – спросил Ивушкин.
– Сейчас всё растолкую. Только сначала я должен удостовериться, правильно ли я вас понял. Правда, что у вас возникла надобность укрыться, так сказать, найти укромное прибежище, чтоб вас и не видно, и не слышно было и всё прочее в этом же роде?
– Правда, – мрачно подтвердил Ивушкин. Луша молча кивнула.
– С вами случилась беда?
– Случилась, – сказал Ивушкин.
– Тогда всё правильно, – удовлетворённо заметил ёж, точно они сообщили ему про себя вовсе не грустное, а радостное известие. – В «Нигде и никогда» вы попадёте в невидимое пространство. Оно из вашего леса не видно. Вас оттуда никто не заметит и не найдёт.
– И надолго мы туда попадём? – опасливо спросила Луша.
– На этот вопрос ответить нельзя. Потому что там времени нет. Там неизвестно – долго или недолго: нельзя определить. Потому страна и называется «Нигде и никогда».
Ивушкину стало не по себе. Как же так – уйти куда-то и сделаться невидимым, вроде быть и вроде бы даже и нет! А как же мама с папой, и Валька, и вообще всё остальное?
Рыжая белка перепрыгнула с ветки на ветку. Зяблик снова пропел свою короткую песенку. Несколько раз по сухой берёзе стукнул дятел. С дальних лугов залетел в лес запах сена. Осинка начала перебирать листиками. Снова шлёпнулась на землю шишка.
Как же быть: соглашаться или не соглашаться?
– А почему же ты, – спросила дотошная Луша, – если нас так часто видел, ни разу к нам не вышел и с нами не поговорил?
Она всё-таки сомневалась в том, что ёж сообщал им правду. Может, это он просто так?
– Ясно почему, – ответил Вихроний не задумываясь. – Вы были весёлые и счастливые. Вам не надо было укрываться и прятаться. Я не был вам нужен. А теперь – нужен. Вот я и пришёл. Сейчас я произнесу необходимые слова. Перед вами появятся двери. Вы не зевайте. Как только створки распахнутся, сразу же идите за мной.
Луша хотела ещё о чем-то спросить, но Вихроний остановил её:
– Пока помолчите. – Он нахмурился, сосредоточился и проговорил:
Совершись, чудо,
Совершись!
Из ниоткуда,
Дверь, появись!
В зелёном пригорке
Скрипнули створки,
У ветра за спиной,
Передо мной.
И в самом деле, маленький зелёный пригорочек вдруг стал расти, расти, и в нём обозначились двери, и обе их половинки распахнулись настежь, и все двинулись в таком порядке: сначала ёж Вихроний, следом Луша и, наконец, Ивушкин.
Как только они вошли, двери за ними захлопнулись и исчезли, пригорок снова уменьшился до своих обычных размеров. На поляне в Синем лесу не осталось ни души. Только шевельнулся колокольчик. Только пролетела белая бабочка-капустница. Где-то далеко-далеко пропищал чей-то транзистор. Было ровно двенадцать часов. На поляне воцарилась непривычная, очень неподвижная тишина.
Но вы не пугайтесь. Ничего плохого не случилось.
Потому что дальше было так.
Глава третья.
«Нигде и никогда»
Как только они прошли через двери, обе створки за ними закрылись и двери растаяли.
– Добро пожаловать в «Нигде и никогда»! – торжественно приветствовал их Вихроний. – Теперь вы как следует спрятаны. – И он улыбнулся им приветливо и повёл своим острым кожаным носиком.
Вихроний очень понравился Ивушкину. Ему казалось, что Вихроний хоть и покрытый колючками ёж, а совсем-совсем добрый, и умный, и надёжный какой-то.
Это и на самом деле было так.
Ивушкин и Луша стали оглядываться вокруг. Что это за страна «Нигде и никогда»? Куда они попали?
Кругом было зелено от листьев, пёстро от цветов; сразу стало ясно, что страна эта – лесная. Вокруг росли высоченные деревья с толстыми красноватыми стволами, под деревьями была густая трава, тоже необычайно высокая, мягкая, ласковая. В ней что-то шелестело, шептало, непрерывно двигалось. Небо было бледно-голубое, каким оно бывало у них в Высокове на рассвете. По небу иногда пробегали небольшие чистенькие облачка. Странность была в том, что на небе одновременно находились солнце, и луна, и звёзды. Как же это так?
Вихроний заметил их удивление.
– Совершенно верно, – подтвердил он. – У нас и солнце, и луна – всё вместе. Время тут не идёт. Нет ни дня, ни ночи. А всё сразу. Нет минут. Нет секунд. Нет часов, будильников, ходиков…
Не успел Вихроний это проговорить, как послышалось совершенно отчётливое тиканье: тик-так, тик-так, тик-так!
– Что такое?! – воскликнули Луша и Ивушкин в один голос. – Часы тикают!
Вихроний рассмеялся.
– Вы принесли тиканье с собой, как, бывает, кто-нибудь приносит с собой запах сеновала, или парикмахерской, или кухни, откуда он только что пришёл. Вы явились оттуда, где идёт время, где есть минуты и секунды. Где есть часы. Тиканье слышится от вас.
– Как странно!
Ивушкину стало неуютно. Вихроний заметил это и поспешил его успокоить:
– Да ничего страшного! Просто по этому тиканью все будут узнавать, что вы нездешние, только и всего!
– Вихроний, – сказала Луша, которую рассудительность и здравый смысл не покидали даже в этих необычных обстоятельствах, – Вихроний, теперь не худо бы обсудить, что нам делать. Не топтаться же здесь до самой ночи…
Луша вдруг умолкла, сообразив, что никакой ночи вовсе и не будет.
– Давайте рассуждать, – сказал Вихроний.
