– Извините, – она показала доктору на опасность, тот засмеялся, но быстро сделал серьезную мину и поблагодарил Лизу.
Все вдруг стало видеться ей чрезвычайно ярко, и огромный вазон-клумба, из которого торчали какие-то сорняки, и окна с белыми медицинскими занавесями, и высокая рябина, среди перистой листвы которой уже начинали розоветь тяжелые гроздья. О, если бы удержать этот миг ускользающей надежды, так и остаться, подставив лицо нежным лучам закатного солнца…
Расслышав в сумке телефон, она решила, это Зиганшин забыл о чем-то ей сказать, но, когда наконец мобильный отыскался среди прочего дамского барахла, выяснилось, что звонит Руслан!
Сердце екнуло, и когда Лиза нажимала на зеленую трубочку, палец ее дрожал.
– Ты можешь ко мне приехать сейчас? – спросил Руслан.
– Могу.
– Нет, если ты занята, то я подожду, делай как тебе удобно.
– Могу-могу, – улыбаясь, она встала и быстро пошла к нему.
Через три минуты она уже стучала в дверь его палаты. Руслан, естественно, не ждал ее так скоро, он лежал на постели в спортивных брюках и майке, растрепанный, и, увидев на пороге Лизу, едва не подскочил от удивления.
– Как так? – спросил он, садясь тяжело и неуклюже.
Лиза пожала плечами.
– Слушай, я…
Для равновесия Руслану надо было держаться за спинку кровати, и, когда Лиза подошла ближе, он вдруг обнял ее и уткнулся лицом в ее живот.
Лиза поцеловала его в макушку.
– Ты меня простишь? – спросил он невнятно, по-прежнему пряча лицо в складках ее платья.
– Конечно.
– Тогда подожди.
Руслан притянул к себе костыли и встал.
– Знаешь, никак не привыкну, что мне теперь нужен один носок и один ботинок.
Быстрым движением заправив пустую штанину за резинку брюк, он сделал несколько шагов и остановился возле окна. Лиза видела, как вздулись мышцы его рук, и от этого почему-то стало очень горько.
– Ну вот, смотри, усеченная версия меня, – сказал Руслан спокойно, – такой я теперь есть, и что будет дальше, черт его разберет. Ты должна знать, что из-за увечья я больше не смогу заниматься хирургией, и…
– Ты мне это уже говорил, – перебила Лиза.
– Да, верно. А ты поняла?
– Поняла.
– И что думаешь?
Она пожала плечами:
– Тебе решать.
– Нет, Лиза, решать тебе. Ты выйдешь замуж за одноногого инвалида без профессии?
– Выйду, если ты себя имеешь в виду.
Руслан засмеялся.
– Прости, что нет кольца и прочего антуража. Я хотел выписаться, все подготовить, а потом уж звонить тебе, а сегодня меня будто что-то толкнуло.
– И меня.
Руслан протянул к ней руку, но пошатнулся и снова схватился за костыли.
– Точка опоры потеряна, – сказал он с улыбкой, – как теперь целоваться-то, даже и не знаю. Боюсь ушибить тебя.
– Не бойся.
Руслан нахмурился:
– Это непросто будет, Лиза. После операции я стал себе противен, и как-то страшно думать, что в таком уродском виде еще достоин заниматься с тобой любовью, даже чисто технически плохо понимаю, как все будет у нас происходить.
– Я тоже очень стеснялась быть с тобой первый раз, – сказала Лиза тихо, – ты сейчас можешь обидеться и справедливо заметить, что это совсем разные вещи, но понимаешь, ты всегда был красивым и желанным для женщин и просто не знаешь чувства физического несовершенства. А я толстая и страшно боялась, что ты меня увидишь, потрогаешь, и тебе станет противно. Собственно, я думала, что ты от этого меня и бросил.
Испугавшись, что обидела его, Лиза осторожно положила руку поверх его ладони, крепко держащей перекладину костыля. Руслан посмотрел ей в глаза серьезно и грустно:
– Лиза, неужели ты думаешь, я тебя оценивал? Просто хотел быть с тобой и был, вот и все. Мне важно было, что я обнимаю тебя, а насколько совершенно твое тело, я вообще не думал.
– Вот и я так же.
– Да?
– Да. Ты будешь считать, что мне противен, потому что у тебя нет ноги, я буду думать, что ты меня презираешь, оттого что я толстая, ну и так, мало-помалу, преодолевая стыд и отвращение, мы с тобой достигнем сексуальной гармонии.
– Ага. Зажмурив глаза и стиснув зубы.
– Ну а как ты думал? Чтобы чего-то добиться, надо себя превозмогать.
Она встала рядом, и Руслан обнял ее одной рукой. По напряжению его мышц Лиза понимала, как тяжело ему сохранять равновесие, и сначала поцелуй его был нежным и осторожным, даже неискренним.
Лиза положила руку ему на живот, и все быстро изменилось.
Через минуту он отпрянул, тяжело дыша, и проклял того идиота, который сделал так, что палата не запирается изнутри.
Руслан попросил Лизу переехать как можно скорее, чтобы к его выписке она уже освоилась в новом доме.
Она немного конфузилась, что заселяется в отсутствие Анны Спиридоновны, полагая, что та не обрадуется, когда вернется из санатория и обнаружит на кухне вторую хозяйку, тогда Руслан при ней позвонил матери на скайп и рассказал о своем намерении жениться.
Анна Спиридоновна благословила молодых, сказала, это хорошо, если Лиза переедет, пока ее нет, быстрее освоится.
Лиза ушла поздно вечером, так что Руслану пришлось, пользуясь своим авторитетом, выводить ее через приемное отделение, но утром прибежала снова, наврав на работе, что у нее «дела в архиве» и она будет к двум.
Они не говорили о будущем, о том, что все будет хорошо и все наладится, ибо были уже взрослыми людьми и понимали, что все хорошо никогда не бывает и налаживается тоже далеко не все.
Дождавшись укола антибиотика, Руслан вызвал такси, и они поехали в загс подавать заявление.
На торжественную регистрацию была огромная очередь, втиснуться в которую не помогло даже знакомство с заведующей, на которое очень рассчитывал Руслан, но они договорились просто поставить штампы через неделю после возвращения Анны Спиридоновны из санатория. Заведующая, оказавшаяся щуплой женщиной с легкомысленной детской косичкой-колоском, старательно отводила взгляд от Руслана и обращалась к Лизе таким сочувственным тоном, что ей захотелось пойти в другой загс.
На работу она пришла уже полноценной невестой и, сев за стол, долго не могла сосредоточиться, смотрела в окно и пыталась унять непривычное чувство счастья, расползающееся в душе, как опрокинутое вино по белой скатерти.
«Наверное, это сон, наяву со мной просто не могут происходить подобные вещи! Сейчас я проснусь, и все… А если не проснусь, то Руслан передумает… Он один раз уже передумывал и снова передумает, теперь насовсем… Чем безмятежнее я буду теперь, тем больнее станет потом… Надо, наоборот, готовиться ко всяким ужасам, тогда есть шанс, что обойдется…»
