Вчера Зиганшин неожиданно позвонил и сварливым тоном попросил ее приготовить для детей какой-нибудь нормальной еды. Если она сильно занята, то он сам заберет питание, а если нет, пусть приезжает в гости, такси он оплатит. Дети будут сыты, а Лиза отдохнет на свежем воздухе, а заодно они поболтают насчет загадочного дела.
Немного поколебавшись, все же панибратство с начальством редко кончается хорошо, Лиза согласилась, понимая, как трудно сейчас холостяку Зиганшину управляться с малышами.
Ступив на территорию начкрима, Лиза с любопытством огляделась. Тщательно выкошенная трава покрывала землю ровным изумрудным ковром, несколько старых плодовых деревьев росли свободно, раскинув тяжелые узловатые ветки как попало, а в глубине участка стоял крепкий двухэтажный дом из бруса («Кажется, это так называется», – подумала далекая от деревенской жизни Лиза).
Дом был что надо, уже обжитой, но не утративший прелести новизны, с большой застекленной верандой на первом этаже и открытым балконом на втором. Обогнув дом вслед за Зиганшиным, Лиза увидела еще одну постройку, ветхую, чуть покосившуюся избушку, сложенную из больших круглых бревен, серых от старости. С одного боку избушку обвивал роскошный плющ, а с другого росли золотые шары. Прежде чем войти в дом, Лиза успела заметить еще холмик в виде альпийской горки, в котором обнаружилась низенькая дверь, вероятно ведущая в погреб.
Лиза замялась. Зиганшин так настойчиво выжимал из нее похвалы своей чудо-машине, а домом он наверняка гордится еще больше. Значит, надо восхищаться, но, с другой стороны, у нее официальный визит, можно сказать миссия, и светские церемонии неуместны.
– К делу, Мстислав Юрьевич, – сухо сказала она, оказавшись в просторной кухне, чистой, удобной, с большой выбеленной печью. Оглядевшись, Лиза подавила завистливый вздох, ибо, будь у нее собственная кухня, она обставила бы ее именно так. Кремовые обои, над мойкой мелкая бежевая плитка с неровными, как бы изъеденными, краями, удобные шкафчики под орех, а вернее всего, орех и есть, Зиганшин может себе позволить натуральный продукт.
В центре кухни стоял большой тяжелый стол, поверхность которого была выложена той же плиткой, что и стена, и Лиза с невольной жадностью провела ладонью по столешнице, чувствуя приятную шероховатость дорогой вещи.
– Видишь как оно, – начкрим будто прочитал ее мысли, – Наташа всю жизнь помогала людям, лечила, заботилась о них, а люди только брали, ничего не давая ей взамен. А я никому ничего не делал даром, и ты видишь результат. Почему так? Я утешаюсь только тем, что Наташа была счастлива более высоким счастьем, чем я в состоянии понять.
Лиза отвернулась, не желая быть свидетельницей слабости начкрима, и, напустив на себя нарочито деловитый тон, стала доставать из сумки емкости с едой и ставить их на прекрасный стол Мстислава Юрьевича.
– Вот это, – она указала на трехлитровую банку, – суп на сегодня и на завтра. В этих пластиковых бутылках замороженный бульон, можете хранить его в морозилке…
– Можешь, – поправил Зиганшин, – называй меня на ты, а то я себя идиотом чувствую.
– Можешь хранить в морозилке сколько хочешь, – новое обращение отзывалось на языке приятной терпкостью, – потом достанешь, бутылку разрежешь, льдину бросишь в кастрюлю, добавишь лучку, зелени и картошки, посолишь, и суп в принципе готов. Так! Эти пироги тоже сунешь в морозилку, а эти съедите сейчас. Тут печенье, тут котлеты… духовка у тебя есть?
– Вроде бы в печке есть.
– Тогда котлеты съедите на обед, а эту курицу в фольге сунешь в духовку вечером, будет вам второе на завтра.
Зиганшин с задумчивым видом раскладывал продукты, следуя ее указаниям.
Поймав боковым зрением какое-то движение, Лиза обернулась и взвизгнула от неожиданности. В дверях стояла огромная собака, мускулистая, с блестящей густой шерстью и умными глазами. И этими умными глазами она смотрела на Лизу не сказать чтобы одобрительно.
– Найда, свои, – Зиганшин потрепал собаку за шею, та села и несколько раз вильнула хвостом, довольно увесисто стукнув им по полу.
– Не бойся, не укусит, – буркнул Мстислав Юрьевич и так остро посмотрел на Лизу, что она немедленно принялась восторгаться Найдой.
В общем, она не лукавила, собака произвела на нее гораздо более сильное впечатление, чем настоящий джип (не паркетник!).
Лизе захотелось погладить Найду, но она вспомнила, что где-то читала, будто это дурной тон. Собаки не любят, когда их ласкают чужие руки, а хозяевам может быть неудобно отказать, так что лучше просто наблюдать со стороны.
Мстислав Юрьевич сказал, что дети ушли играть к соседям, у них как раз девочка подходящего возраста, так что они с Лизой могут спокойно попить чайку и обсудить свое тайное расследование, а потом он отвезет ее домой, а заодно прокатит детей.
– На обратном пути заедем к Эмилии, я ей пленки для парников зацепил, а она нам диски с записями отдаст.
Лиза состроила гримаску полного неведения. Если вспомнить, что на территории их отдела расположен офис фирмы «Роса», то понятно, как Зиганшин разжился пленкой.
– Думаю щенка у нее взять, – продолжал Мстислав Юрьевич, – детям сейчас полезно это будет.
– А Найда как же?
– Договоримся, – Зиганшин с неожиданной нежностью потерся лицом о собачью морду и захлопотал насчет чая.
«И так столько всего на него свалилось, а он еще щенка берет», – подумала Лиза и тут же сообразила, что именно это и нужно.
Наблюдая за начкримом, Лиза размышляла, что не только отвратительный характер и сбалансированное сочетание личной храбрости и жадности сделали начкрима тем, кто он есть, но главным, наверное, оказался его редкий талант обрастать если не друзьями, то связями.
Вот, пожалуйста, пример, они оба ездили к Шишкиной, но для Лизы бедная вдова осталась потерпевшей, а для Зиганшина превратилась в Эмилию, коллегу по садо- и собаководству.
– Ну, рассказывай, как съездила к Марине, – Мстислав Юрьевич поставил перед ней огромную кружку кипятка с плавающим в ней незатейливым пакетиком.
Лиза подождала, пока он съест один из ее пирожков, и только выслушав порцию более или менее искренних похвал, приступила к рассказу.
Марина, красивая и ухоженная женщина, одетая со сдержанным достоинством топ-менеджера, до сих пор негодовала на судьбу за то, что отняла у нее счастье, когда оно было практически в руках.
Из ее сетований Лиза смогла понять, что огорчает девушку не смерть возлюбленного, а потеря социального статуса и квартиры, так что, если бы Крашенинников оказался убит через неделю после свадьбы, Марина ни на что не жаловалась бы.
Но поскольку в Лизины планы не входило порицать невезучую жрицу любви или тем более наставлять ее на путь исправления, она сочувственно вздыхала и кивала, запрещая себе думать о собственных несчастьях.
Марина рассказала, что Крашенинников пользовался ее услугами несколько лет, а что случилось потом, она и сама не могла толком объяснить. То ли простой процесс диффузии во время физической близости исподволь привел к близости духовной, то ли виноват оказался кризис, и психиатр прикинул, что собственность выгоднее, чем аренда, или просто понял, что стареет и нуждается в компаньонке, а может быть, хотел слышать в доме чье-то дыхание, кроме своего собственного.
