– Располагайтесь, – буркнул он, забрасывая сумку в центр комнаты.
Потом спустился вниз и включил чайник.
Завтра ему надо на работу, а племянников куда девать? Те времена, когда первокласснику надевали на шею ленточку с ключом от квартиры и он должен был сам прийти из школы, сам разогреть обед, сам его съесть, помыть посуду, прибраться в квартире, сделать уроки, а потом самостоятельно отправиться гулять и не сломать себе шею (на этом пункте родители особенно акцентировали внимание), так вот те благословенные времена давно миновали. Нынешние дети совсем другие, и по долгу службы Зиганшину приходилось видеть, какой вред они наносят себе и окружающим, будучи оставлены без надзора. В городской квартире еще можно принять меры безопасности, но как уберечь ребят в частном доме, да еще в таком, где свободно распоряжается немецкая овчарка? Найда умная и добрая собака, но раз в жизни даже палка стреляет, и нет гарантии, что она не покусает детей.
Наташа аттестовала своих детей как хулиганов, да и какими они еще могли расти у такой доброй матери, сейчас горе прибило их, но как знать, что придет ребятам в голову, когда они останутся одни? С другой стороны, оставались же они, когда Наташа уходила на дежурства? Или нет?
Зиганшин поморщился. Его волновала не столько работа, сколько другая часть деятельности, никак не регламентируемая Трудовым кодексом и даже порицаемая законом. Если хочешь наварить деньжат, должен быть доступен для клиентов и следить за подчиненными, это основы бизнеса.
Допустим, можно сейчас поехать в торговый центр, покормить племянников в кафе и купить готовой еды им на завтра, потом в магазине игрушек набрать каких-нибудь штучек, чтобы они занялись ими и не совали от скуки свои носы куда не надо. Дом обесточить. Газ выключить. Утром накормить горячим завтраком, тогда ничего страшного не случится, если обед поедят холодный, а там он вернется. Найду, в принципе, можно взять с собой. Свои поймут, а всяким праздношатающимся можно втереть, что это служебная собака, совершающая в данный момент следственные действия. На самый крайний случай у соседей есть ключи от его калитки, если дети окажутся невероятно одаренными и все же подожгут дом, пусть девочка позвонит соседу, тот прибежит, выпустит их. Мстислав Юрьевич полез в чулан под лестницей, где у него хранились всякие спиртные напитки, и достал коньяк – занести соседу и попросить, чтобы был начеку.
«Ну вот и отлично», – с удовлетворением подумал он, обтирая бутылку чистой тряпочкой. Из любого положения есть выход, надо только не опускать рук.
Он уже открыл рот, чтобы позвать девочку, обсудить с ней правила поведения, но вдруг сообразил, что не помнит, как ее зовут.
Бедные дети, они только что потеряли мать и теперь должны привыкать к тому, что никому больше не нужны на этом свете. Сначала побыли у чужой женщины, которая выставила их, а родной дядя не скрывает, что племянники ему обуза, перекидывает их под наблюдение соседей и отваливает по своим делам, спасибо хоть на том, что о пропитании задумывается.
Получается, он не любил Наташу, что ли? Пока она была жива и здорова, он радостно принимал ее любовь и нежность и считал, что прекрасно заботится о сестре, потому что возит ее в магазин. Но эти поездки ничего ему не стоили, наоборот, когда наклевывалось какое-нибудь дельце, он переносил или отменял встречу. Делал дорогие подарки, но не на последние же деньги! Кусок от себя не отрывал.
Если меняется жизнь человека, которого ты любишь, и твоя жизнь должна измениться, иначе никак.
Сейчас нужно побыть с племянниками, это самое малое, что он может сделать для Наташи, а если бизнес пострадает, что ж… Даже лучше, видно будет, где у него слабые места. Наверстает потом, когда пристроит племянников.
На службе пускай Шаларь порулит, почувствует вкус и бремя власти, может быть, меньше будет критиковать начальника, по бизнесу кое-где Элина приглядит… Тут Зиганшин подумал, что можно было бы ее мобилизовать в няньки, только чему хорошему дети научатся у бывшей проститутки?
Он взял корзину и пошел в погреб за картошкой. Прошлогодняя, но вполне еще съедобная. Кроме того, на полке нашлись еще банка огурцов и несколько рыбных консервов, очевидно купленных на черный день и благополучно забытых. Зиганшин посмотрел: срок годности еще не вышел, вот и прекрасно. Вырисовывается перспектива вполне сносного ужина, и ехать никуда не надо.
А как зовут племянников, скоро выяснится, они ж как-то обращаются друг к другу…
Зиганшин сообразил, что имена детей можно прекрасно посмотреть в их документах, и засмеялся. Прожженный мент, он должен был быстрее додуматься до этого.
Костыли, которые Ян Александрович позаимствовал в травматологии, оказались тяжелыми и не очень удобными, но Руслан решил, что так лучше. Быстрее накачает мускулатуру и встанет на протез.
Как только разрешилась пневмоническая инфильтрация, он стал заниматься физкультурой, сначала гантели и пресс, потом начал осторожно отжиматься под контролем Макса, а когда встал на костыли, сразу спустился в зал ЛФК, вечно пустовавший, и подолгу зависал на шведской стенке и турнике.
Руслан боялся фантомных болей, но Колдунов оказался мастером ампутаций, и культя почти не беспокоила. В каком-то смысле самочувствие Руслана даже стало лучше, он только после операции понял, как изматывало постоянное грызущее чувство в ноге. Наверное, если бы он раньше сообразил сделать снимок, ногу удалось бы сохранить, но зато его годами травили бы антибиотиками, а гнойный процесс все равно бы тлел и привел бы к амилоидозу почек или чему-нибудь в том же духе.
Ему было немного стыдно выходить из палаты, он не хотел, чтобы сотрудники видели, как он, прежде такой здоровый и быстрый, теперь еле ковыляет на костылях, вместо хирургической формы одетый в спортивный костюм, со штаниной, заправленной за пояс, поэтому Руслан предпринимал свои вылазки вечерами или в выходные дни, когда оставался только дежурный персонал.
Сегодня была суббота, и он отважился выйти в больничный садик. Взял телефон, проверил резиновые набалдашники у костылей и потихоньку двинулся.
Стоял пасмурный денек, но солнце кое-где пробивалось сквозь серую жемчужную пелену.
Руслан двинулся мимо кустов шиповника, красные цветы которого потускнели в сумраке хмурого дня. Вдруг вспомнилось, что по-латыни он называется собачья роза.
В глубине сада, скрытая зарослями жасмина, сплошь покрытого белыми цветами, стояла часовня, и Руслан направился туда.
Эта старая церквушка, построенная очень просто, никогда не признавалась памятником архитектуры и долгое время стояла запертой, потихоньку разрушаясь. Потом ее наскоро отреставрировали, и часовня снова заработала.
Маленькая, покрытая синей краской луковка купола красиво смотрелась на сером небе, а чайки, летавшие вокруг с протяжными криками, наоборот, на фоне туч походили на собственные тени.
Руслан улыбнулся, вспомнив, как они со Спасским смеялись над молоденьким отцом Михаилом, пришедшим служить в часовню. Колдунов в силу возраста, а Мила в силу своего пола рассуждали, что Бога, конечно нет, но если вдруг есть, то нечего с ним обострять отношения, а Руслан с Андреем Петровичем вели себя под стать комсомольцам двадцатых годов, а когда отец Михаил загремел к ним с аппендицитом, позволяли себе шуточки на грани дурного вкуса.
