Но удары становились все настойчивее, и пришлось вернуться в реальность.
Над ним стояли молодой анестезиолог, имени которого Руслан вспомнить не смог, и Колдунов, он и наносил удары.
– Опять ты, – сказал Руслан, – я думал, уже ангелов увижу, Бога на облаке, а тут ты снова!
– А чертей со сковородками не хочешь?
Колдунов сел на краешек кровати.
Руслан осмотрелся. Холодные кафельные стены, стойки с мониторами, мерное шипение аппаратов ИВЛ. Стало быть, он в реанимации. С усилием поднял руку и взглянул на свою ладонь. Она была совершенно белой. Откинувшись на подушке, он увидел над собой пакет с донорской кровью и вздохнул.
– Зачем, Александрович? Я как непослушный ребенок, который не хочет уходить с детского праздника. Еще минуточку, еще… Зачем?
– Что ты несешь?
– Два раза я умирал, и это был довольно приятный процесс. А что будет теперь? Острая кровопотеря на фоне сепсиса это не подарок. Почки сейчас встанут, и привет.
– Давай ты просто будешь лежать и поправляться, а думать предоставь своим врачам.
Ян Александрович рассказал, что дежурная медсестра сработала невероятно четко. Прибежав, когда Руслан уже отключился, она по какому-то наитию свыше вспомнила, что кровать снабжена колесиками, и покатила ее в перевязочную, не тратя время на поиски каталки и людей, которые могли бы переложить на нее потерявшего сознание Руслана. Это озарение безусловно спасло Волчеткину жизнь.
Следующим чудесным фактором оказалось то, что дежурный хирург находился на этаже, а не в приемном отделении, и быстро остановил кровотечение в ране.
– Дай бог им здоровья, конечно, – сказал Руслан кисло.
Он попросился в свою палату, естественно, получил отказ, но Колдунов контрабандой принес ему телефон. Руслан позвонил матери, ежась от стыда за вранье, уверил ее, что все в порядке, и, надев наушники, вернулся к прослушиванию «Моби Дика». Странно, когда он читал эту книгу глазами несколько лет назад, его интересовали в основном авторские отступления, рассуждения о природе человека и его душе, а сейчас так погрузился в сюжет и атмосферу книги, что казалось, будто он стоит на палубе китобойца.
«Немного иллюзии напоследок», – улыбнулся Руслан и закрыл глаза.
Очнулся он от сильной боли в ноге, не в самой ране, а ниже.
Икру ломило так, что на глаза выступили слезы, а когда Руслан попытался пошевелить ступней, не смог.
С трудом приподнявшись в постели, он попытался растереть ногу. Не помогло, Руслан только ощутил, какая она стала холодная.
Он знал, что это значит. То ли засчет воспаления образовался тромб, то ли во время остановки кровотечения прихватили магистральный сосуд, но так или иначе у него начинается гангрена.
Значит, все пройдет очень мучительно, горько подумал он. Чертова сообразительная медсестра! Спасибо ей, конечно, но лучше бы дежурила безумная Тоня, которая бы или вообще не поняла, что с ним происходит, или бегала за дежурным врачом, пока у него не выступили бы трупные пятна.
Руслан решил ничего никому не говорить, но вскоре возле его койки появился Ян Александрович и, пропустив мимо ушей уверения в отличном самочувствии, откинул одеяло.
– Все в порядке, говоришь? – спросил он, ощупывая стопу. – Что-то не похоже.
Руслан пожал плечами, а Ян Александрович укрыл его и внимательно посмотрел в глаза:
– С ногой надо расставаться, Руслан.
– Нет!
– Ты же сам видишь, что пошла гангрена. Реконструктивную операцию я на фоне сепсиса и гнойной раны делать тебе не буду. Остается только ампутация.
Руслан покачал головой:
– Я на это никогда не соглашусь. Зачем? Сколько раз было – сначала несешь в морг ногу, а назавтра все остальное. На кой черт мне лишние мучения?
– Слушай, но это даже к лучшему. Мы убираем гнойный очаг, и все! Пневмонию за три дня антибиотиками вылечиваем, и ты здоров. Я вообще жалею, что сразу тебе ампутацию не предложил, хотя мысли такие были. Ты молодой, сильный, быстро встанешь на протез и будешь жить, как раньше.
– Но хирургом я уже работать не смогу.
– Да почему? Маресьев вон летал…
– Ты не путай. Маресьев своей жизнью рисковал, и то, когда он в полк пришел, его там в штыки приняли. А хирург чужой жизнью рискует.
– Тоже верно. Ну будешь преподавать, да, господи, найдем, чем тебе заняться.
– Нет, Ян Александрович! Дай мне отказ, я подпишу, и больше к этому вопросу мы возвращаться не будем.
– Руслан…
– Я сказал, дай отказ! Прямо там, ногу отняли и сепсис вылечили! Пещерные какие-то представления. На самом деле все нагноится на хрен, и только хуже.
Колдунов сказал, понимает, что нелегко решиться на такое, и надеется, что, когда первый шок пройдет, Руслан передумает. Но очень просит его думать быстрее, потому что время дорого. Продукты распада начнут поступать в кровь, и тогда почки точно встанут.
– Дай отказ подписать и оставь меня в покое.
– Хрен тебе, не дам никакого отказа! – вспылил Ян. – Чтобы ты знал, как меня подставил! Все, Руслан, нога умерла, а будешь медлить, она тебя за собой на тот свет утянет.
– Александрович, ну пойми ты меня! Вспомни, сколько таких пациентов у нас было, и ничего мы с ними поделать не могли. Зачем ты хочешь меня мучить еще?
Колдунов молча вышел, и Руслан остался один. Он не боялся стать инвалидом, понимая, что шансов выжить у него нет все равно, хоть с ногой, хоть без. Просто не хотелось лишних мучений, тягостного путешествия в операционную, наркоза, после которого он, скорее всего, еще проснется, болей в ране и осознания своего увечья.
Наверное, если бы он потерял ногу сразу после аварии, приспособился бы, пережил, но в тот раз были хорошие шансы.
Но тогда он не познакомился бы с Лизой… Все же напоследок жизнь одарила его настоящим счастьем, тут жаловаться грех.
Руслан потянулся к телефону, открыл Лизин номер, немного помедлил, но потом все же позвонил.
– Да, слушаю, – сказала она сухо.
– Лиза, я хотел сказать… Прости, что так получилось. Точнее, не получилось.
Она молчала.
– Просто обстоятельства оказались сильнее. Я… В общем, мне важно знать, что ты в порядке.
– Я в порядке.
– Хорошо.
Помолчали. Она не отсоединялась, а Руслан еле сдерживался, чтобы не сказать, что любит ее, и не попросить приехать проститься с ним.
Но тут в палате появилась Инга и направилась к нему с таким грозным видом, что Руслан испугался.
– Все, пока, – машинально сказал он в телефон, отсоединился и спрятал трубку под одеяло.
