— Где ваша родина? — спросила она. — Где вы провели свое детство?
Я рассказал ей о своем детстве, тщательно подбирая слова и стараясь обходиться без названий. Я рассказал, что мало помню свою мать, рассказал об отце и обо всем, чему он научил меня, о том, как он щедро делился со мной всем, что любил, о необычайной красоте нашего дикого края и о моей любознательности и пристрастии к словесным играм.
— Вы так любили свою родину и все же покинули ее? — спросила она.
— Моего отца убили, я видел, как пылал наш дом, охваченный пламенем. Я даже не знаю толком, горел ли это дом или конюшня. Я бежал, за мной долго гнались.
— Но вам удалось уйти от погони?
— Да, удалось, но только потому, что отец предвидел такой оборот событий и заранее научил меня, как следует поступить, если я останусь один, и куда бежать.
— А если вы вернетесь домой, ваши враги узнают вас?
— Думаю, нет. Сейчас я ношу другое имя и вернусь домой из Англии. Очень немногие на родине знают меня в лицо, а те, кто знает, никогда не выдадут. Я вернусь на свою родину и буду жить там.
Потом Гвадалупа рассказывала мне об Андах и о лежащем за ними далеком крае, где она выросла, но она тоже избегала имен и названий. Мне нравилось, что она проявляет осмотрительность, хотя, в отличие от меня, она защищала и других людей.
Наконец Гвадалупа пошла спать, устроившись рядом с Кончитой. Я тоже заснул и проснулся на рассвете, дрожа от холода.
Терли уже давно встал и привел свое каноэ. Это было самодельное, но вполне приличное суденышко. Мы погрузили необходимые нам вещи, сели и отчалили. Шел небольшой дождь, видимость была плохая, но тем легче нам было уйти от погони.
Мы держались южного берега большого водного пространства. Видимо, это был залив. Вода здесь была солоноватая: с одной стороны, сказывались морские приливы, а с другой, сюда впадали многочисленные речки и ручейки, истоки которых находились где-то в глубине материка.
Терли сел на носу, так как только он знал дорогу, Арманд взялся за рулевое весло и правил, выполняя команды Терли. Я сидел в середине и, стараясь сохранить пистолеты сухими, прикрывал их одеялом.
Мы плыли уже около часа, когда туман вокруг нас начал редеть. Светало. Лодка, окутанная пеленой тумана и мелкого дождя, скользила по гладкой водной поверхности как призрачный корабль.
Путь предстоял неблизкий. Наконец из заболоченных озер мы увидели открытую воду. Минуту мы выжидали в плотной стене зарослей тростника, прислушиваясь, не слышно ли чего. Кругом все было тихо. Видимость была не более чем на сто ярдов. Мы с Фелипе налегли на весла, и каноэ, набирая скорость, двинулось вперед. Весла мерно поднимались, и вода стекала с них струями. Вдруг показалась огромная кривая коряга, словно голова допотопного чудовища, и Терли жестом показал, с какой стороны ее обходить. Мы шли между островками тростника.
Кругом ничего не было ни видно, ни слышно, лишь время от времени раздавались одинокие крики чаек над головой. Тучи на небе начали постепенно расходиться, дождь прекратился. Но вдруг снова потемнело. Подняв головы, мы увидели огромную стаю птиц.
Терли обернулся ко мне.
— Голуби, — сказал он. — Дикари охотятся на них ради мяса. Когда голуби высиживают птенцов, они убивают их при помощи длинных палок буквально тысячами. Мясо голубей и правда вкусно.
— Поворачивай к берегу, — сказал я, — вон к той сосне, расщепленной молнией.
Каноэ замедлило ход и пристало к берегу. Ступив на затопленное бревно, я вышел со словами:
— Я скоро вернусь.
Я быстро шел, стараясь по возможности не сходить с твердой почвы, и наконец вышел к опушке, на которой росли деревья — главным образом кипарисы и каменное дерево, но иногда встречались и сосны. Перейдя по бревну, я попал на узкий длинный песчаный островок, где спрятал шлюпку.
Шлюпка была на месте! После беглого осмотра я удостоверился, что все в полном порядке. Отвязав шлюпку, я принялся грести одним веслом и скоро вывел ее из узкого прохода.
Теперь я уже приладил как следует уключины и навалился на весла, время от времени оглядываясь через плечо и проверяя, правильным ли иду курсом.
Однако мне потребовался почти целый час, чтобы добраться до каноэ. Сундуки с сокровищем на дне шлюпки были закрыты брезентом, который я захватил с судна. Силлимэн Терли вышел на берег и с помощью Фелипе вытащил каноэ и перевернул его вверх дном.
До сих пор мы не видели никаких следов ни гиганта с шайкой, ни дона Диего с доном Мануэлем. Но я не надеялся, что мне больше не доведется увидеть их, и стремился как можно скорее убраться отсюда.
Не теряя ни минуты, мы подняли парус и вышли в море. Гвадалупа перешла на корму, где я сидел за рулем, и села рядом со мной. Она указала рукой на закрытые брезентом сундуки и спросила:
— А это что такое?
— Кое-какой провиант с «Сан Хуана де Диос», а также кое-какие мои и ваши вещи.
— Мои?
— Я побывал на судне и нашел там ваши платья. Я взял их, чтобы передать вам.
— И вы отдадите их мне?
— Не сейчас. Я не хочу снимать брезент, и вообще, чем меньше делать движений, тем лучше.
Мне пришла в голову еще одна мысль:
— Терли, под брезентом спрятано несколько мушкетов. Хорошо бы их проверить. Там есть порох и пули.
Он порылся под брезентом, вытащил мушкеты, осмотрел их и остался доволен.
— Все в полном порядке, капитан. — Он обшарил горизонт зорким взглядом. — Ничего не видно, кроме берега вдали. Куда мы держим курс?
— На юг и чуть на запад, к выходу из залива. Там есть проход в маленькую бухту рядом с мысом Сторожевым. Туда мы и направляемся.
Немного погодя я предложил:
— Есть одна возможность, которую хорошо бы не упустить: «Добрая Катерина» должна сейчас курсировать вдоль берега. Капитан говорил мне, что иногда бросает якорь в этой бухте. Во всяком случае, это единственный шанс обнаружить судно.
Терли молчал, слушая меня, а затем сказал:
— Но мы не знаем, где находится судно пиратов, если это действительно были они.
Тучи снова сгущались, дул сильный попутный ветер. Слева по борту отчетливо виднелась длинная желтая коса, гасившая мощные удары морских волн. В сущности, это был длинный узкий остров, протянувшийся вдоль побережья невесть насколько, по меньшей мере миль на пятьдесят или шестьдесят — это я знал точно. Внешняя береговая полоса косы была ровная и прямая почти на всем своем протяжении, без каких бы то ни было проходов, каналов или бухт. Внутренняя же кромка была испещрена множеством песчаных островков и отмелей.
Прошел час. Я взглянул на небо. Тучи по-прежнему громоздились друг на друга, но теперь в разрывах проглядывало голубое небо. Океан отсюда не был виден — его закрывала песчаная коса. Если там и было судно, мы могли его не увидеть.
