Он положил свою сильную руку на край стола. Таких толстых ручищ я еще никогда не видел — они производили впечатление небывалой силы. На свой лад Лекенби был красив. Лицо его выражало силу и мощь.
Он подозвал слугу.
— Бутылку лучшего белого вина! — приказал он. — Послушай-ка, — обратился он снова ко мне. — Я не люблю тебя, ты не любишь меня, и все же ты можешь помочь мне. Ты умен и хорошо дерешься на шпагах. Не так что бы очень хорошо, но, скажем, недурно. Переходи ко мне. Я не стану настаивать, чтобы ты стал вором, ты будешь моим агентом.
— Твоим орудием? — спросил я сухо.
— Каждый из нас чье-то орудие. — Он наклонился ко мне. — Англия стоит на перепутье. У кого есть глаза и уши, тот не может этого не видеть. Мы идем к мировой власти, увидишь. Нынешняя всемогущая Испания пришла к богатству неверным путем: она добилась слишком большого богатства слишком быстро, и это ее погубит. Медленное, постепенное накопление богатства воспитывает в человеке и нации осторожность, а богатство, вдруг свалившееся на голову, портит всех. Сейчас каждое судно доставляет в Испанию груз золота, и испанцы живут припеваючи. Закаленные бойцы вскоре сойдут со сцены. Их место займут политиканы и придворные с изящными и вкрадчивыми манерами. Они отнимут у старых бойцов все, что те завоевали в сражениях с маврами. Такие люди, как Кортес, Писарро, Альварадо и де Сото, уходят, а вместо них к власти придут изнеженные баре, зажиревшие на легко доставшемся богатстве.
Англия — молодая страна, хотя и очень древняя. У нас есть люди, есть корабли, и мы одержим победу. Мы должны строить суда и поставлять оборудование для них. Вербовочные команды должны рекрутировать все больше солдат и моряков.
— Какое отношение все это имеет к тебе?
Он, улыбнувшись, пожал плечами.
— Я все приберу к рукам. Поставки для флота пойдут только через меня. И вербовочные команды будут под моим началом.
— Под твоим?
Он засмеялся.
— А под чьим же еще? Кто лучше меня справится? Разумеется, если случится вербовать на службу мелкопоместных дворян, которые не пожелают служить... ну, с этими мы всегда сможем договориться.
— Ну а какую роль ты отводишь мне? — спросил я.
— Ты будешь писать по моему заказу. Ты изобразил меня королем преступного мира. Теперь мне нужен другой памфлет, где ты опровергнешь прежнюю версию и представишь меня человеком, обладающим огромной таинственной силой. Покажешь, что я располагаю обширными сведениями о том, что делается вокруг, и иногда возвращаю украденные вещи.
— Понимаю, — сказал я. — Воры и сутенеры уже собрались под твоим крылышком. Теперь ты хочешь очиститься от грязи и одновременно дать понять, что в твоих руках сосредоточена еще большая власть.
— Совершенно верно. И, разумеется, украденные вещи я буду возвращать за определенную мзду, и — да простят меня! — немалую, ибо тот, кто способен добраться до воров, должен получить справедливое вознаграждение.
— Ты хочешь сказать, двойное: от владельцев украденного — одно, от воров — другое. Неплохо придумано!
Он засмеялся с неподдельным удовольствием.
— Ну вот, видишь, как все просто? В конце концов, я получу титул и, возможно, меня изберут в парламент. Потому что в то же время я намерен служить и королеве. Вот, например, ходят слухи, будто Испания готовит огромный флот — целую армаду, которая направится к берегам Англии. Я узнал об этом от своих шпионов и передал эти сведения приближенным королевы, так что теперь и ей известно об этом.
— Ты передал эти сведения Уолсингему?
Лекенби вновь засмеялся.
— Может быть.
— Он, что ли, твой покровитель?
Он вдруг перестал смеяться.
— Покровитель? У меня нет никаких покровителей! Я сам по себе!
Однако мне показалось, что это его заявление прозвучало довольно фальшиво. Я допил вино и ушел. Он хмуро глядел мне вслед. Очевидно, я напомнил ему что-то такое, о чем он предпочел бы забыть.
Люди Каттинга Болла тут же возникли за моей спиной. Они внушали мне некоторое беспокойство, — я не знал, в какой мере можно доверять Боллу. И с какой стати он, даже по просьбе Грина, должен мне оказывать услуги такого рода? И почему, собственно, Грин заботится обо мне? Кто я для него?
Так или иначе, следовало быть настороже и держать шпагу в боевой готовности. Я размышлял над этим, когда вдруг услышал приглушенный голос:
— Тэтт, мне надо поговорить с тобой. — Это был Пэджет.
— В таверне «Медвежья голова», — отозвался я тихонько, надеясь все же, что он услышит меня, и продолжал идти дальше как ни в чем не бывало.
В его голосе мне послышалась тревога. Я знал: он мой друг и я могу ему доверять. Что же, думал я, могло еще случиться?
А случиться могло все что угодно. Я не желал вступать в какие-либо соглашения с Рэйфом Лекенби и ему подобными. Вполне вероятно, что то, что я написал, принесло ему скорее пользу, чем вред. Кто-то воспринял памфлет как свидетельство его силы, но ведь можно повернуть все иначе: разоблачить вора разве не значит почти поймать его?
Когда люди Каттинга Болла, проводив меня до гостиницы, скрылись в темноте, я выскользнул через черный ход и по темной улице прошел в таверну «Медвежья голова». В таверне было немного посетителей, Тости сидел один в глубине зала. Я подошел к нему.
— Ты что полуночничаешь? — спросил я.
— Мне передали поручение для тебя, — сказал Тости.
— А почему его не передали мне самому?
Тости пожал плечами.
— Не знаю. Этот человек обратился ко мне. Мне он не понравился, но я понял, что с ним шутки плохи. Ты должен прийти в назначенное место, один.
— А зачем?
— Кто-то хочет поговорить с тобой по секрету. Имена не назывались.
— Мне это не нравится, Тости.
— И мне тоже, мой друг, но, похоже, у тебя нет выбора. Складывается впечатление, что это важная персона. Ко мне прислали солдата, может быть бывшего. Он не стал бы служить у простого человека.
— Ладно, — сказал я, внезапно приняв решение: в конце концов шпага и кинжал при мне. — Я готов встретиться с ним.
Я пошел по указанному адресу. Это была улица в богатом квартале. Войдя в открытые ворота, я взошел на крыльцо и постучал в дверь медным молоточком.
Дверь открылась почти мгновенно, и я оказался лицом к лицу с человеком, отворившим дверь. Несомненно, это и был слуга, который разговаривал с Тости.
— Вы?.. — спросил он.
— Я Тэттон Чантри. Меня просили прийти.
— Пожалуйте. — Он указал на дверь в конце короткого коридора.
Когда я прошел внутрь, слуга выглянул на улицу. Улица была пуста — я был в этом уверен. Затем он провел меня через холл, тихонько постучал в дверь, открыл ее и пропустил меня в комнату.
