Миссис Галеви-Стайн действительно собиралась нанести визит Хелене Джеймс вместе со своим адвокатом Эдвином Холлоуэем, который не принадлежал к местной общине, а переселился на остров из Южной Каролины. Они познакомились в Чарльстоне.
Камиль узнал об этом визите, когда один из внуков Хелены Джеймс, мальчик лет семи-восьми по имени Ричард, прибежал, задыхаясь от бега и возбуждения, в магазин. Он даже обувь не успел надеть – впрочем, он сказал, что без обуви бегает быстрее. Камиль в детстве тоже предпочитал бегать босиком, но давно отвык прыгать по камням и рытвинам и стал надевать туфли.
Мальчик торопил его, дергая за рукав:
– Бабушка хочет, чтобы вы пришли и заступились за нее.
Это услышал Фредерик и спросил Камиля:
– Какое ты имеешь к этому отношение?
Когда Камиль объяснил, что миссис Джеймс много лет работала у мадам Галеви и боится ее дочери, Фредерик схватил пиджак.
– Пошли! – бросил он.
Камиль удивился, но был рад, что ему не придется иметь дело с миссис Галеви-Стайн и ее адвокатом в одиночестве. Он совсем не разбирался в деловых вопросах, и его отец прекрасно понимал это, в то время как сам Фредерик пользовался репутацией очень толкового предпринимателя.
Камиль с отцом последовали за внуком миссис Джеймс, который бежал так быстро, что они едва успевали за ним.
– Когда-то я тоже мог так бегать, – сказал Камиль.
– И я, – откликнулся Фредерик.
Поднимая тучи пыли, они взбежали по дороге на холм. Солнце было в зените и не способствовало такой беготне. К тому же Камиль и его отец были в пиджаках в связи с официальным характером предстоящей беседы, и одежда их промокла от пота.
– Они хотят взять бабушкины тарелки! – причитал Ричард. – Они привезли ящики на ослах и хотят отнять у нее все.
– Они ничего не возьмут, – заверил его Фредерик.
Добравшись до маленького домика на склоне холма, они увидели, что во дворе действительно стоят несколько деревянных ящиков. Фредерик первым делом представился адвокату Холлоуэю, который хоть и был новичком в городе, но знал месье Пиццаро и его магазин.
– Очевидно, тут некоторое недоразумение, – сказал Холлоуэй. – Здесь есть кое-какие вещи, принадлежавшие матери моей клиентки. Уважаемая миссис Джеймс, по-видимому, держала эти вещи на сохранении, но теперь моя клиентка хочет взять их в свой дом в Чарльстоне.
Потерянная для своей матери миссис Галеви-Стайн была так холодна, что жара, похоже, на нее не действовала. Дочь мадам Галеви была привлекательной женщиной высокого роста, с хорошей фигурой. Она подошла принять участие в разговоре, и Фредерик подумал, что в Чарльстоне, наверное, все женщины держатся так, словно у них равные права с мужчинами.
– Я благодарна служанке за то, что она сохранила эти вещи, – произнесла она мягким спокойным тоном, – но они принадлежат мне.
Камилл взглянул на Хелену Джеймс, та покачала головой. Он подтолкнул локтем отца, давая понять, что это неправда.
– Боюсь, ваша мать оставила эти вещи миссис Джеймс, – сказал Фредерик Пиццаро.
– Вот как? – Ревекка Галеви-Стайн повернулась к служанке. – А вы знаете, что это за фарфор?
– Это зеленый сервиз. Мадам любила подавать его к обеду.
Миссис Галеви-Стайн самодовольно усмехнулась:
– Это лиможский фарфор. Сервиз очень дорогой, он вывезен из Франции, и я имею полное право иметь его у себя.
– Вы знаете, что ваша мать не хотела, чтобы вы им пользовались, так как вы царапали его.
– У вас есть документ, подтверждающий, что эти вещи принадлежали вашей матери и что она оставила их вам? – спросил Фредерик у миссис Галеви-Стайн.
– Вы же слышали, что сказала Хелена, – ответила та раздраженно. – Этот сервиз был в доме матери и использовался за обедом. А я ее дочь. – Тут она заметила в доме обеденный стол, и глаза ее расширились. – А вон еще вещь из нашего дома, стол красного дерева ручной работы.
Пиццаро пожал плечами. Это было голословное утверждение.
– Вполне могло быть, что мадам Галеви использовала посуду, принадлежавшую миссис Джеймс.
Адвокат засмеялся, считая абсурдным предположение, что богатая женщина, пользующаяся влиянием в обществе, могла бы заимствовать тарелки у своей служанки, но, увидев выражение Пиццаро, запнулся.
– Вы что, всерьез так считаете?
Пиццаро обратился к сыну:
– Тебе случалось обедать у мадам Галеви. Ты когда-нибудь видел эти тарелки в ее доме?
– Никогда, – ответил Камиль. – Правда, он ел свой десерт с керамического блюда и не интересовался другой посудой. Ревекка Галеви-Стайн была блондинкой с бледным лицом, но сейчас она раскраснелась от возмущения, особенно когда увидела золото, блеснувшее на пальцах миссис Джеймс.
– А это что у вас там?
Миссис Джеймс спрятала руки в складках юбки.
– Это кольца моей матери, – заявила миссис Галеви-Стайн адвокату. – Они у нее на руках!
– Она подарила их мне, – объяснила миссис Джеймс Камилю. – Она хотела, чтобы я их носила.
– А вот это может послужить свидетельством в суде, – заметил Холлоуэй.
– Только при наличии письменных доказательств, – бросил Фредерик с вызовом. – Вы же говорите, что мадам Галеви не оставила завещания. И никакого документа, удостоверяющего, что имущество мадам Галеви принадлежит вашей клиентке, у вас, похоже, тоже нет.
– Я приехала из Чарльстона, чтобы уладить это дело, – сказала миссис Галеви-Стайн. – И я проделала это длинное путешествие с честными намерениями.
– Когда ваша мать была жива, вы ни разу не приезжали, – вмешалась Хелена Джеймс, не в силах сдержать себя. – И мы обе знаем, по какой причине. И это совсем не говорит о честных намерениях.
– Кольца матери принадлежат мне, – настаивала Ревекка Галеви-Стайн. – Я считаю, что они были украдены, как и все остальное. А у этой женщины есть бумаги, доказывающие, что эти вещи ее? – обратилась она к Пиццаро. – Моя мать подписывала такой документ?
Миссис Джеймс посмотрела на дочь мадам Галеви и покачала головой:
– Я готовила тебе кашку, когда ты была младенцем. Я тебя знаю, и знаю, почему ты не приезжала. Ты ни разу не написала, чтобы узнать, как идут дела, просто бросила все, предоставив матери все улаживать. А я ей помогала, и она была благодарна мне за это. Так что если хочешь подавать на меня в суд – подавай.
В обжигающе раскаленном воздухе ощущалась струя холодной сырости, как бывает перед дождем.
– Тащи меня в суд, Ревекка, если считаешь, что овчинка стоит выделки, – продолжала миссис Джеймс. – Я пока что никому не рассказывала ту историю.
Пристально посмотрев на служанку, миссис Галеви-Стайн обратилась к адвокату:
