Внезапно пуговица проскользнула в дырку, карман раскрылся, и Пекка сунул туда руку. Волк пошевелился и захихикал во сне. Он замурчал, заворчал, забормотал:
— Ну что ты… меня… старого скверного Дядюшку Волка…
В этот момент пальцы Пекки нащупали платок, внутри которого было что-то твёрдое. Это должен быть медвежий ключ! Пекка как ошпаренный выдернул руку из кармана.
Дрожащими пальцами развязал узелок платка: там был ключ, маленький ключик — он лежал у Пекки на ладони, ничего не зная о своём могуществе.
. — Я нашёл! — завопил Пекка, позабыв о том, что Волк его слышит. — Я нашёл его! Ура!
И только тут Пекка сообразил, что натворил. Зажав ключ в кулаке, он нырнул под диван и, как на санках, скользнул к Филину под защитой пыльной тучи. Тот лежал, не шевелясь.
Волк подскочил так, что диван застонал всеми пружинами. Каждая шерстинка у Волка поднялась дыбом.
— Помогите! — завизжал он. — Опять… здесь какое-то привидение…
Волк больше и не пытался скрыть свой ужас. Он отбежал от дивана в дальний угол и прижался к стене. Потом собрал всё, что у него оставалось от прежнего голоса, и завопил:
— СТРАЖА!
Вопль перешёл в фальцет, а потом в тоненький визг, который тут же растаял в воздухе.
— СТРАЖА!!! — снова взвизгнул он — на этот раз, как ему показалось, удачнее. Но видимо, зря показалось — никто не являлся.
— Помогите… — скулил Волк, не понимая толком, что же, собственно, случилось. Может, ему просто снится страшный сон, с продолжением…
— Надо проснуться, — приказал он себе и засеменил вокруг дивана, как на соревнованиях по ходьбе.
— Волкохран! — ещё раз крикнул Волк, теперь уже умоляюще. — Пожалуйста, отзовись… Ну приходи же… — И с облегчением вздохнул: за дверью послышался голос волкохрана. Правда, голос был слабый и дрожащий, а слова, когда Волк их наконец разобрал, пришлись ему совсем не по душе.
— Я никак не могу войти, о Великий Волк… Мне приказано держаться подальше…
Волк обрадовался и одновременно рассердился: он — слава тебе, Волче, — не спал и волкохран хоть где-то, да был. «Эта беда — не беда, а полбеды», — вспомнил он старую поговорку и набрал в лёгкие побольше воздуху. И комнату заполнили хорошо знакомые любому волкохрану слова:
— Ты, торфяной кирпич! Бородавочник африканский! Обезьяний кум! Кисельные мозги! Чтоб сию минуту стал передо мной как лист перед травой! ПРИКАЗЫВАЮ!
— Слушаюсь, о Великий Волк! — робко ответил волкохран и приоткрыл дверь. Вслед за этим Пекка услышал осторожные, крадущиеся шаги, Волкохран явно не хотел подходить к Волку слишком близко: он по горькому опыту знал, чем это обычно кончается.
Но Волк внезапно совсем обессилел; он только сопел и поводил странно остекленевшими глазами.
— По-моему… — начал он и кашлянул. — Как бы это сказать… Мне кажется, в этой комнате что-то не того… — Тут Волк покраснел, потому что волкохран поднял на него удивлённый взгляд. — И я… я… — Он замолчал. Какого лешего он тут что-то рассказывает волкохрану — ведь такие дела нельзя разглашать! На языке у Волка всё время вертелись слова: «Мне страшно, страшно — ой, как мне страшно… В этой комнате обитают привидения, точно… Нужно обязательно усилить охрану, особенно когда я сплю».
Нет! Такого ни за что нельзя было произносить вслух! Потому что тогда мир перевернётся вверх тормашками: ведь всем волкам ещё в школе вдалбливали, что в Зелёновой Роще пример храбрости и отваги номер один — Великий Волк.
«Это, стало быть, я! — подумал Волк, дрожа. — Что же я скажу теперь волкохрану? А что-то говорить придётся… Приказ… пожелание… просьба… Ну, Волченька, бедненький, придумай лее что-нибудь!»
— Нееет! — взвыл он наконец. — То есть да… Фу ты, совсем не то говорю! Праздник на носу, и потому моя голова полна забот… да… праздник!
Тут Волк умолк, сообразив, что сказанул опять что-то не то.
— Не-не-не! — крикнул он. — Слушай приказ! Я приказываю тебе усиленно охранять эту комнату! Да! И кто бы ни пытался выйти отсюда, не выпускай! — И Волк ухмыльнулся: теперь привидение не убежит? — Запомнил? Остальные распоряжения последуют позже. А теперь — пошёл вон!
— Так точно, о Великий! — рявкнул волкохран, щёлкнул пятками, развернулся и вышел, захлопнув за собой дверь.
Туг Волк осознал, что он снова остался один. Он озирался по сторонам, чувствуя, как страх, подобно газу, ползёт изо всех углов комнаты прямо к нему…
— Ффуу, — проворчал Волк, — здесь в воздухе что-то такое противное… А может, пятиминутная прогулка куда-то, где посвежее, и добрый глоток горячей браги поставят всё на свои места?
Волк пришёл в восторг от столь разумной и новой мысли. Подбадривая себя охрипшим голосом, чтобы отогнать страх, он направился к двери.
Но там поневоле пришлось остановиться: дверь не открывалась, как ни дёргай ручку.
«Дверь-то заперта! — сообразил он и даже рот раскрыл от удивления. — С чего бы это?» Он принялся всеми лапами колотить в дверь, завывая не своим голосом. Но на волкохрана это вытьё, видимо, не производило ни малейшего впечатления. За дверью царила тишина.
— Эй, вы что, в самом деле?! — прорычал Волк. — Есть там кто-нибудь?
Уже знакомый слабый голос дежурного волкохрана отвечал:
— Есть, о Великий… Я здесь, волкохран. На посту…
— Сию минуту открой дверь, осёл! — завопил Волк, чуть не лопаясь с досады. — Почему она заперта?
— О Великий, — робко возразил тот, — ведь мне приказано никого из этой комнаты не выпускать, потому я и запер…
Все закачалось и поплыло в глазах у Волка. «Ну что мне делать с этими волкоголовыми дураками? — подумал он. — . Ведь это добром не кончится!»
— Идиот! — заревел он, придя в себя. — Слушай новый приказ! — В голосе Волка появились скверные ноты — холодные как лёд. — Прежний приказ отменяется, а новый звучит так: «Приказываю тебе выпускать из этой комнаты всех и каждого!» Ты слышал? Понятно?
Волк перевел дух. Он почувствовал, что всё, что бы он ни сказал, звучит дико.
— Ох, нездоров я… да-да, нездоров… — забубнил он, хватаясь за голову. — У меня жар! Точно — температура!
И Волк вспомнил маму. Где-то она сейчас? Почему её нет здесь — чтобы укрыть его, подоткнуть одеяло, сказать, что всё хорошо. Чтобы напоить чаем с малиновым вареньем… Волк всхлипнул. Голова у него шла кругом, как картинки в волшебном фонаре.
Когда волкохран открыл наконец дверь, его взору предстал Волк. Но какой! Он кружился на месте, напрасно пытаясь выдавить хоть звук. А когда ему это удалось, послышалось только: «Ку-ку! Ку-ку, ку-ку!»
Волк ужаснулся, заметив выражение глаз волкохрана, и попытался вспомнить ещё какие-нибудь слова:
— Ку-ку, ку-кууу, куурица мокрая! — И тут он обозлился окончательно на комнату, на волкохрана, на себя. Смахнув охранника с дороги одним движением лапы, он пошатываясь вывалился за дверь. Немедленно на кухню — проверить, что там делают эти канальи повара… Бражка… Мысль о браге его немножко оживила.
