Гришина рука обнимала меня поперёк груди, я аккуратно выбралась из-под неё, обернулась и принялась рассматривать его, спящего. Высокие скулы, упрямый подбородок с пробивающейся утренней щетиной, спокойно сомкнутые веки, чуть выгоревшие на кончиках ресницы.
Гриша, кажется, почувствовав во сне мой взгляд, поморщился, сонно пробормотал что-то и вдруг открыл глаза. Поначалу ещё тусклые, замутнённые сном, они, увидев меня, сразу же вспыхнули, словно в них мгновенно заплясали солнечные зайчики. И была в этом такая простая искренность, такая радость, что у меня сдавило горло. Я знала, уверена была, что он ценит меня больше всего на свете, никогда не обидит, не предаст. Он – мой, а я – его, до самой последней клеточки. Вот так просто.
Днём мы катались на лодке по озеру, хохотали, сталкивали друг друга в воду. Голоса наши, наверное, разносились на мили вокруг, но кругом, похоже, никого не было. Конечно, это не могло быть правдой, потому что в холодильнике нашем всегда появлялись продукты и готовые блюда, а дом к нашему возвращению оказывался убран, но на глаза нам никто не попадался. Это был словно заколдованный мир, таинственный остров из сказки об аленьком цветочке.
Мы с Гришей очень органично вплелись в этот мир, снова стали счастливыми беззаботными детьми, которым никто больше не нужен, кроме них самих. Иногда в голову мне вдруг приходило – видели бы меня сейчас мои многочисленные поклонники. Вот я стою на носу лодки, дурачусь, раскинув руки, ору что-то. А Гриша подкрадывается ко мне сзади, хватает на руки. Лодка под нашими ногами ходит ходуном, раскачивается, вода захлёстывает его босые ступни. Я визжу как резаная, а Гриша, вместе со мной на руках, прыгает в воду. В воде нас выкручивает, вырывает друг у друга, мы расцепляем руки и выныриваем, хохоча и отплевываясь, а потом долго ещё пытаемся отловить унесённую течением лодку и забраться в неё.
Вот я, совершенно растрепанная, в накинутой на голое тело Гришиной рубашке вбегаю в дом с охапкой собранных в ближайшем лесу цветов, пытаюсь отмахнуться от привязавшейся пчелы. А войдя, вижу задремавшего Гришу, растянувшегося прямо на полу с привезённой книжкой; подкрадываюсь к нему и, взмахнув руками, высыпаю всю охапку цветов на него. Гриша дергается от неожиданности, подскакивает и с недоумением смотрит, как с его головы на деревянный пол осыпаются яркие соцветия и высохшие колоски.
Вот каким-то дождливым днём мы сидим на крыльце, прижавшись друг к другу плечами. Пальцы у меня пахнут травой, левая коленка сбита – это я вчера запнулась о корень, когда мы гуляли в лесу. Гриша что-то рассказывает мне, обнимает за плечи, машинально притягивает мою голову к себе и касается губами виска, не переставая говорить.
Мне казалось, ничто во мне не напоминало голливудскую звезду с красной ковровой дорожки. И я так была этому рада.
Помню, как однажды утром я проснулась и увидела Гришу. Он стоял спиной ко мне и раздергивал шторы на окне, впуская в комнату солнечный свет. Я смотрела на его тёмный на фоне окна силуэт, и у меня вдруг что-то надсадно сжалось в груди.
– Гриша…
– Что? – обернулся он.
– Гриша, давай пообещаем друг другу: что бы ни произошло в нашей жизни, что бы ты ни подумал обо мне, как бы ни решил поступить, мы всегда будем помнить, как нам было хорошо здесь. Всегда будем ориентироваться на эту точку отсчёта, ладно?
– Ладно, – кивнул он, сел на постель и притянул меня к себе. – Только мне это никогда не понадобится. Если только у тебя самой есть какие-то сомнения…
– Нет, – замотала я головой и уткнулась в сгиб его шеи, трогая губами тёплую кожу. – Нет!
Глава 7
Эти несколько дней в лесном домике где-то в пригороде Сиэтла стали нашим раем. Но, как всегда и бывает, очень скоро мы оказались из него изгнаны. Примерно через неделю мне на мобильный позвонила Бет. До сих пор меня никто не беспокоил, все звонки я перевела на пресс-секретаря и на несколько дней даже сама поверила, что в жизни моей воцарились тишина и спокойствие. Мобильник зазвонил, когда мы с Гришей лежали в гамаке на террасе. На озеро медленно опускался вечер, и первые бледные звёзды уже замерцали в небе и в озерной воде.
Мне ужасно не хотелось снимать трубку, но, увидев номер Бет, я вынуждена была это сделать.
– Рада, добрый вечер, – сухо, по-деловому заговорила Бет. – Хорошо отдохнула? – И не дожидаясь ответа, тут же перешла к сути дела: – Послушай, Флинт решил изменить порядок предпремьерных мероприятий. Послезавтра состоится официальная пресс-конференция, ты обязана быть. Выезжай в Лос-Анджелес сейчас же.
– Но почему?.. – слабо запротестовала я. – Ведь она была назначена только в следующем месяце.
– Кое-что пошло не так с пиаром, Гарри считает, что нужно начать активное продвижение раньше. В общем, ты взрослый человек, сама всё понимаешь. Жду тебя завтра. Нужно будет ещё привести тебя в соответствующий вид после этих твоих… каникул, – подытожила она.
Я в растерянности уставилась на Гришу. Когда зазвонил телефон, я вылезла из гамака и босиком прошлёпала за ним к столу, на котором лежала сумка. А вот теперь просто стояла и смотрела на него, переминаясь с ноги на ногу.
– Надо ехать? – спросил Гриша.
Я расстроенно кивнула. Гриша уточнил напряжённо:
– Что-то случилось?
А я, кивнув, ответила:
– Чертов Гарри. Всё ему неймётся – хочет заработать на этом проекте как можно больше. Теперь вот решил раньше установленного срока начать промоушен. Послезавтра пресс-конференция.
Гриша ещё не совсем освоил киношную терминологию и, наверное, не знал, что такое «промоушен». А у меня эти словечки вылетали невольно, как я ни старалась не ставить его в неловкое положение. И всё же от моего объяснения он успокоился:
– Ну и чего ты нос повесила? – поддразнил он меня. – Я уж думал, кто-то заболел или умер. Не знаю, что такое промоушен, но это же вроде как хорошо? Это значит, работа продолжается, интерес к вашему фильму растёт. Это здорово!
– Но… – растерянно произнесла я. – Но мы же хотели пробыть тут подольше.
Гриша бездумно махнул рукой, притянул меня к себе и поцеловал в висок.
– Ну так потом приедем сюда снова, – прошептал он мне в волосы. И тревожное чувство, сдавливавшее мне горло, тут же отступило. Я с облегчением перевела дыхание и прижалась к нему. Я была так ему благодарна за это понимание.
Ещё один неприятный момент, связанный с пресс-конференцией, я вспомнила уже дома. Это было на следующее утро после приезда. Я как раз вернулась от стилиста – с освежённым цветом волос и тщательным макияжем, который должен был придать мне на встрече с прессой естественно свежий и отдохнувший вид – для чего визажисту почему-то потребовалось тщательно заштукатурить мой настоящий обретенный у озера румянец и поверх нарисовать искусственный. На кровати в спальне меня уже ждал заранее утверждённый наряд, и только поправляя у зеркала ворот платья, я на секунду подумала: «Интересно, подобрали ли Тэду рубашку, которая хорошо будет гармонировать с этим оттенком», и тут же меня словно током ударило – Тэд! Конечно, в прошлую нашу встречу я постаралась всёобъяснить Грише. Но что, если… Что, если он до сих пор сомневался…
