Теперь, когда на площадке присутствовал Алекс, съёмки для меня, помимо прочего, обернулись ещё и возможностью поговорить на родном языке. Я и не подозревала, что так истосковалась по нему. Ведь, не считая нескольких встреч с Гришей, все эти годы я общалась только по-английски.
Я приезжала на студию к шести утра, где у проходной уже дежурили сумасшедшие фанаты. Поначалу я пыталась проскочить мимо них, замотав голову шарфом и нацепив на нос самые большие тёмные очки, но очень скоро поняла, что всё это бесполезно. Меня узнавали, кажется, в любом обличье. Только теперь я осознала, как повезло нам с Гришей, что во время наших встреч меня никто не узнал и не сфотографировал.
В коридорах студии меня уже поджидал смеющийся Тэд.
– Ну что, звезда, проскочила? А вот мне сегодня какая-то девчонка прямо под ноги бросилась, умоляя дать автограф. Чуть не наступил.
Тэд только недавно прилетел из Лондона, чтобы принять участие в съёмках, и мы ещё даже толком не успели с ним пообщаться. И потому, когда он как-то после смены позвал меня посидеть в баре, я обрадовалась. Я и правда успела соскучиться по нему.
– Слушай, – сказала я. – Ты думаешь, нам удастся нормально поболтать? Они ведь и там могут нас подкараулить.
– Так всё и будет, тут и экстрасенсорными способностями обладать не нужно, – наставительно ввернул собиравший свои камеры Алекс. – Вы, дети мои, теперь основная вера и надежда нашей молодежи. А значит, личного пространства вам не положено.
– Вы правы, – усмехнулся Тэд. – Как-то я не был готов к такой волне славы. Жаль, что нельзя отмотать все назад.
– Глубокое философское наблюдение! – важно заявил Алекс, и мы рассмеялись.
Конечно, я знала, что Тэд на самом деле шутит. Разумеется, роли в «Миражах» вынесли нас с ним на абсолютно иной уровень. Мы стали известными, престижными актёрами, которых каждый хотел заполучить на проект. И гонорары наши несказанно возросли. И всё же была в его словах доля правды – иногда и я мечтала, чтобы можно было отмотать всё назад и отказаться от контракта с Доном.
– Что же нам делать? – дурашливо развёл руками Тэд. – Хочешь, я могу приехать к тебе? Все равно в окне твоей квартиры меня уже видел весь мир.
Конечно, это был бы самый логичный вариант. Но почему-то после того, как в моей квартире побывал Гриша, мне казалось неправильным приглашать туда Тэда. Даже при условии того, что Гриша обо всём знал и понимал наши отношения. Даже принимая во внимание, что Тэд вроде бы тоже ни на что не рассчитывал…
– Давай лучше я приеду к тебе в отель, – предложила я. – Так в любом случае будет легче затеряться. А даже если кто-то нас и застукает, всё равно в этом не будет ничего предосудительного – у нас же вроде как роман.
– Вроде как, – улыбнулся Тэд.
И вот опять в его глазах скользнула эта смутная грусть.
«Беверли Хилтон», отель, в котором остановился Тэд, находился в самом центре Лос-Анджелеса. Это было огромное светлое здание, вдоль фасада которого тянулись длинные балконы, а под самой крышей горели ярко-красные буквы названия. Великолепный гостиничный комплекс с пальмами, бассейнами, идеальными клумбами и живыми изгородями давно уже стал привычным пристанищем для съезжавшихся в Лос-Анджелес американских и европейских звёзд.
Я подъехала к отелю, когда уже стемнело. После съёмок я ещё успела заскочить домой, принять душ и проверить электронную почту. Гриша прислал мне сканы своих документов и небольшое письмо. Я знала, что доступ к Интернету у него ограниченный. Понятно, что в доме у него компьютера не было, а на работе, в порту, его тоже не особенно охотно пускали к казенному оборудованию. Оставалось лишь интернет-кафе. И такой способ связи, во-первых, исключал возможность пообщаться с Гришей в реальном времени – ведь я не могла точно знать, когда он окажется в Сети. А во-вторых, был очень небыстрым, ведь вырваться в город ему удавалось вовсе не каждый день. И потому каждое его письмо, всякую короткую весточку я перечитывала раз по десять, смакуя каждое слово.
По телефону мы тоже связывались редко. Я специально попросила Гришу звонить мне только в самых крайних случаях, зная, что суммы за международные переговоры будут для него неподъёмными. Он же, кажется, решил, что просьба моя вызвана постоянной занятостью, и из врожденной деликатности старался лишний раз не звонить.
В сегодняшнем письме Гриша писал мне, что до дому добрался нормально. Что тётя Маруся едва с ума не сошла, узнав, что он меня видел, и вынесла ему все мозги за то, что мы с ним не догадались сделать ни одной фотографии. Что он рассказал о встрече со мной Ветру и готов поклясться, что умный пёс всё понял. Ещё он писал о том, что высылает мне свои документы и в скором времени начнет узнавать, как ему уволиться с флота.
В этом письме не было каких-то пышных признаний или витиеватых обещаний. Я их и не ждала: знала, что Гриша в этом деле не мастер. Он писал просто, ясно и информативно. Но в каждой строчке, в каждом предложении чувствовалась его готовность сделать все ради того, чтобы наша мечта осуществилась. И от этого мне становилось теплее на душе.
«Беверли Хилтон» сиял огнями. И несмотря на то, что и вся улица была ярко освещена, собственно, как и весь центр Лос-Анджелеса, над отелем в тёмно-фиолетовом небе разливалось золотистое марево. Я остановилась у ярко освещённого входа, отдала ключи парковщику и вошла в холл, отделанный белым мрамором. В просторном помещении свободно были расставлены низкие полированные столики, кресла и диваны, обитые белой и бежевой кожей, манившие каждого, допущенного в святая святых, опуститься на них и отдохнуть от бешеного ритма жизни. На полу, натёртом до такого блеска, что по нему страшно было ступать, высились кадки и вазы с пышными зелёными растениями и изысканными цветочными композициями.
Я подошла к подсвеченной приятным теплым светом стойке ресепшн, за которой стоял портье, державшийся с таким достоинством, словно был потомственным аристократом. Впрочем, меня он сразу узнал, да и вообще, видимо, был предупреждён о том, что я приду.
– Мисс Казан, – улыбнулся он, сверкнув по-американски идеальными белыми зубами. – Как приятно вас видеть. Мистер Берроу ждёт вас в номере триста пятьдесят три.
Поднявшись на лифте на нужный этаж, я прошла по длинному, устланному мягким ковром коридору и постучала в дверь номера.
– О, вот и ты! – улыбнулся мне Тэд.
Я вошла и тут же замерла в недоумении прямо на пороге. Номер Тэда, разумеется, состоял из нескольких комнат, и в первой же из них, той, что выполняла роль гостиной, стоял прямо посередине накрытый к ужину стол. В приглушённом свете тускло поблескивала металлическая и фарфоровая посуда. Посреди накрытого белой скатертью стола стояла ваза с пышным букетом цветов, а по обеим сторонам от неё помещались две высокие свечи в узких подсвечниках.
Увидев всё это великолепие, я замерла, растерянно хлопая глазами. Тэд неловко топтался рядом со мной.
– Ну вот, я… – пробормотал он. – Я не знал, что ты любишь, и потому заказал…
