С киностудии мне заранее прислали фотографии и послужные списки несколько кандидатов. Я разглядывала на экране компьютера их лица и пыталась увидеть в каждом Адама, волка-оборотня, человека, которого моя Мира полюбила однажды и на всю жизнь. Поначалу мне показалось, что на роль Адама больше всего подойдёт Джон Хэкни, двадцатидвухлетний американский актёр – известный, успешный, обласканный фанатками. Я не была знакома с ним лично, но по фильмам и фото мне казалось, что было в его внешности что-то такое сильное, животное, притягательное и в то же время благородное. Я была практически уверена, что на роль Адама утвердят именно его. Остальные кандидаты показались мне куда более блёклыми. Один симпатичный блондин, успевший примелькаться в молодёжных комедиях, один чересчур перекачанный мачо, ещё какой-то британский актёр, малоизвестный в США…
В день проб я прибыла на студию заранее. В уже знакомой мне комнате с зелёными стенами подготовлено было некое подобие декорации. Попросту говоря, здесь стоял диван, на котором должен был состояться первый поцелуй Миры и Адама.
Дон велел мне сесть на диван. Джона Хэкни, которого, похоже, Дон считал основным претендентом на роль, попросили встать в угол и, по команде, войти в кадр и наброситься на меня с поцелуями.
Все заняли свои места, раздался щелчок хлопушки. Я, вернее уже не я, а Мира, ошеломлённая силой внезапно свалившейся на неё любви, застыла на диване. Джон двинулся ко мне и… Я сразу же поняла, что происходит что-то не то. В каком-то смысле он действительно был похож на молодого волка: дерзкого, сильного, благородного. И всё же… в нём не было самого важного, какого-то внутреннего надлома, который чувствовался в герое «Миражей» даже на страницах книг. Он не стыдился и не страшился своей сущности. Я понимала, что такой человек мог бы подчинить Миру, но никогда не вызвал бы в её душе той преданной, болезненной, отчаянной любви, которую вызывал Адам.
Джон скользнул ко мне на диван, обхватил руками и коснулся губами моих губ.
И Дон тут же скомандовал:
– Стоп!
А сам принялся хмуро пересматривать отснятые кадры на экране. По его лицу я сразу поняла, что он, так же как и я, почувствовал в этой сцене откровенную фальшь. Я теперь уже знала, что, несмотря на внешнюю грубость, Дон был очень чутким человеком, остро улавливавшим самые тонкие оттенки эмоций.
После Джона на роль Адама пробовались другие кандидаты – и всякий раз я чувствовала, в том числе и по реакции Дона, что в кадре мы вместе совершенно не смотримся. После того как Дон вежливо поблагодарил и спровадил с площадки того самого мускулистого мачо, я всерьёз заволновалась. Мне вдруг стало казаться, что дело во мне. Что более опытная актриса наверняка смогла бы сработаться с кем угодно, из любого партнера вытянуть именно те эмоции, которые нужны были режиссёру.
Я пообещала себе, что если и последний кандидат окажется неудачным, сама подойду к Дону и предложу расторгнуть контракт со мной. Мне не хотелось, чтобы из-за неудачного подбора актрисы экранизация этой книги провалилась.
Дон объявил, что на сегодня будет последняя проба, и тут в комнату вошёл тот самый британский актёр, на которого я не особенно обратила внимание, рассматривая фотографии кандидатов на роль Адама. Это был Тэд Берроу, который принимал участие в нескольких известных британских театральных постановках и сыграл пару второстепенных ролей в кино.
Тэд, как и предыдущие кандидаты на роль Адама, поначалу отошёл в угол, а затем, по команде Дона, двинулся ко мне. Я взглянула на него – и вдруг почувствовала, что у меня закружилась голова, а сердце в груди рванулось вскачь. Потому что ко мне приближался Адам. Тот самый человек-волк, с внутренним надломом, настороженный, чужой в мире людей. Он завораживал тонкой аристократической красотой, точными, скупыми и в то же время очень пластичными движениями. От него исходила аура изгнанника, так и не нашедшего своё место на земле.
И я – а вернее Мира – сразу же потянулась к нему, обхватила руками за шею, как будто стараясь успокоить его, удержать в этой Вселенной, подарить свою любовь, свою преданность, излечить его раны и развеять тревоги. Это был момент истины, за который я отчаянно полюбила актёрскую профессию. Миг, когда всем вокруг становилось ясно, что у них на глазах рождается искусство.
– Снято! – скомандовал Дон.
И я, ещё чувствовавшая кожей прикосновение этого волшебства, обернулась к нему и, сама не отдавая себе в том отчёта, произнесла:
– Это он… Адам…
И по широкой улыбке Дона, ставшего вдруг в этой своей искренней неприкрытой радости похожим на ребёнка перед новогодней ёлкой, поняла, что он со мной согласен.
* * *
Мы с Тэдом в тот день едва перекинулись парой фраз на площадке. А через несколько дней у меня в квартире зазвонил телефон.
– Здравствуйте, Рада, это Тэд Берроу, – произнёс уже знакомый мне приятный мужской голос с мягким британским акцентом.
Именно так нас когда-то учили говорить по-английски в школе. Четко и выверенно, все звуки на своём месте. Никаких «жеваных» гнусавых интонаций. Я по-настоящему стала учить язык в Америке. И теперь даже странно было слышать такие чистые звуки.
– Вы извините, я взял ваш телефон у ассистента по актёрам, – начал меж тем оправдываться мой будущий партнёр. – Мне показалось, что было бы разумно, если бы мы могли с вами встретиться, получше познакомиться до начала съёмок. Всё-таки нам предстоит серьёзная работа, нужно постараться найти друг с другом общий язык.
Тэд, похоже, робел, произнося эти слова. Мне же, как ни странно, его предложение показалось не лишённым смысла.
– Тэд, очень рада вас слышать, – отозвалась я, впервые не волнуясь из-за того, что собеседник может посмеяться над моим произношением. – Я с удовольствием встречусь с вами. Только скажите где.
– Давайте в «Планете Голливуд»?
– Хорошо, – отозвалась я, прикидывая про себя, как доберусь до этого ресторана.
Я давно уже уяснила, что здесь, в Америке, вся социальная жизнь человека строится на наличии автомобиля. Бет собиралась отправить меня на курсы вождения, но я побоялась, что в дополнение к остальным занятиям эти я уже не потяну. К тому же мне, выросшей в крошечном поселке, трафик здесь, в Лос-Анджелесе, казался просто бешеным.
В конце концов до кафе я решила добраться на такси. Я всё ещё не слишком хорошо знала город, чтобы передвигаться на общественном транспорте, и боялась заехать куда-нибудь не туда. Хотя Бет и подтрунивала надо мной, убеждая пользоваться моментом.
– Через год, – пророчествовала она, – ты, может, и захочешь прокатиться на автобусе, а уже не сможешь.
– Почему? – удивлялась я.
– Поклонники разорвут, – сдержанно усмехалась она.
Мне все это казалось завиральной идеей. Правда, уже после того, как я была утверждена на роль Миры, меня пару раз подкараулили около дома какие-то назойливые папарацци, но я посчитала это скорее странным совпадением, нежели своей новой реальностью.
