Со статуями купальщиц – их две – тоже не лучше. Дамочки норовят повторить позу – руку за голову, красивый изгиб. Ну, какой получается, такой и изгиб. Живот усиленно втягивают, губы выпячивают, глаза таращат. Мамы маленьких девочек просят повторить позу. Вот и стоят шестилетки, отклячив попу не по-детски. Смотреть противно. Мужики, особенно под градусом, норовят рядом с голой бабой в фонтане пристроиться. И лапают, у кого на что фантазии хватает – кто за грудь, кто за попу. Кто и вовсе пристраивается неприлично. И ничего, все веселятся. Купальщицы, несчастные, уже отполированными от многочисленных лапаний грудями сверкают на солнце, уже взгляд стал тоскливым, а ведь терпят.
Есть еще бронзовые олени с оленятами, дельфин, куда ж без дельфина-то – море все-таки. Козел тоже имеется. А еще цветники, кипарисы, лестницы, лавочки в живописных уголках.
Тут еще мода появилась, прямо поветрие последних сезонов. Если купальщицу за грудь потереть, то счастье в любви будет. Если козла по рогам погладить, то муж не будет изменять, если к олененку прижаться – то точно забеременеешь. И даже местные стали в это верить. Лиза, которая тети-Валина дочка, уже так натерла грудь купальщицы, что та сверкает, как полированная. Олененок так и вовсе на ногах еле стоит – на него и животом ложатся, и грудью, и головой, кто во что горазд. Ну, про рога козла и говорить нечего – сам козел зеленый давно от плесени, а рога сверкают, как новенькие.
– Тетя Галя, мы опоздаем, пошли, сейчас цирк начнется, тетя Галя! – стал переживать Славик. И на него странно посмотрели мама с дочкой, они как раз повторяли позу купальщицы.
Галина встала. Проще увести, чем объяснять. Славик растет, но каждый год переживает, что опоздает на представление.
– Славик, вход в зал еще закрыт. Пойдем, на улице посидим. Здесь жарко.
На улице активные мамаши, из тех, которые не дают детям продыху ни на секунду, организовали девочкам игру в ручеек. Видимо, атмосфера советского пансионата подействовала. Нарядные девочки с заплетенными по моде косами игру не знали, не понимали, в пары становиться не хотели. Мамы встали сами и играли в свое удовольствие. Девочки смотрели с удивлением.
Славик тоже хотел играть в ручеек, но Галя кое-как увела его назад в вестибюль. Там ничего не изменилось. Даже пышная лепнина на потолке сохранилась. Когда-то в этом зале выступали даже народные артисты. Сейчас цирк шапито…
Зато в вестибюле по-прежнему играют на бильярде. Борис Борисович стоит в белой рубашке с бабочкой. Столы старые, лампы, полумрак. Только курить нельзя, а раньше можно было. Борис Борисович держится бодрячком. Судя по объявлению, кружок ведет, а ему уже сколько? За семьдесят точно. Всю жизнь в этом пансионате. Все мечтал уехать, вырваться, но не смог. Все они мечтали, вот и домечтались. Галя за чистотой унитазов следит, а Борис Борисович – в прошлом чемпион – секцию ведет. Не за деньги, за то, что пускают в этот зал и дают шары погонять. У него глаукома, видит давно плохо, но едва кий в руки берет, руками видит, а не глазами. Галя кивнула Борису Борисовичу, тот ее не увидел. Ему бы операцию сделать, только он отказывается – всякий раз до следующего сезона откладывает. До лучших времен. Как и все они. Только где они, лучшие времена? Может, уже случились, а они и не заметили?
Стали запускать в зал. Продали меньше половины билетов, но уже хорошо.
Славик хлопал в ладоши. Галина Васильевна вытирала глаза. Делала вид, что вроде как тушь от жары потекла, но слезы лились сами по себе. Каждый год так в этом зале. Старые кулисы. Хорошие, добротные, бархатные. Господи, какие же они старые! И какими богатыми и красивыми эти кулисы казались тогда! Сцена высокая. Славик просился сидеть в первом ряду. Ему было важно сидеть именно в первом ряду.
– Давай, Славик, подальше, тебе будет плохо видно, – уговаривала Галя. Она оставляла мальчика в первом ряду – благо мест было предостаточно, и можно было пересаживаться, куда захочешь, – а сама уходила повыше. Садилась в амфитеатре, под балконом. Да, в этом зале и ярус балкона имелся.
Галя закрыла глаза, чтобы успокоиться. Но никак – опять сердце стучит, слезы льются. Вышла девчушка, подтянула трос, примерилась, убежала, выбежала снова – повисла на тросе, покачалась. Галя аж зашлась – что ж творят? Девчушка зеленая от страха. Что там стряслось? Крепление?
Представление долго не начиналось. Взрослые начали хлопать, и дети вслед за ними.
Наконец вышли клоуны. Молодые ребята. Нет, один молодой, явно новенький, бодренький, задорный. Второй так – снаряды подносить. Что, интересно, он потом делать будет? Девочка ведущая тоже новенькая. Та самая, которая трос подтягивала. Красивая, как когда-то была Галя. Эта точно гимнастка. Говорит плохо, лучше бы молчала. Но других ведущих нет.
Все как всегда. Покидали мячик в огромный сачок, похлопали сначала девочки, потом мальчики, потом все вместе. Мальчик старается, молодец. Зеленый еще, поэтому на драйве. Отрабатывает. Еще не устал. Он все успевал – и в свисток посвистеть, и по залу побегать. Интересно, скоро его задор пропадет? Девчушка, которая ведущая и гимнастка, уже уставшая.
Эту девочку Гале стало жалко. Сорвала стойку на руках. Потом элемент завалила. Но зрители ничего не заметили. Она руками красиво поводила, шпагат сделала – не дотянула. С сальто чуть в зал не улетела. Явно, не ее день. Или плохо себя чувствует. На тросе повисела, обозначилась и с облегчением спрыгнула. Грязно работает, недоделывает. Вполноги все. Зато купальник в обтяжечку, фигурка ладненькая, ресницы приклеенные. Папы засопели.
Галя даже плакать перестала от возмущения – да что ж такое? Ну, сальто-то обычное, детсадовское можно сделать? Раз вышла – работай. Не можешь – не выходи. Зачем так позориться-то? Надо будет у Ритки про эту девочку спросить. Где ж они такую принцессу отыскали? Ну ладно, трос ненадежный, на полу-то можно отработать? Девочка вроде бы ничего, но техника хромает, явно заштатное училище. Разве можно себя так неприлично вести? Раньше за такое увольняли сразу же. Ну вот, опять – не нога, а сосиска. Еле прыгает. Ручками только туда-сюда поводит. Или менструация, или вчера перепила. Публика она хоть и дура, но халтуру всегда чувствует. Девчушка рукой взмахнет, пальцы сжимает, аплодисменты выпрашивает, что вообще-то раньше считалось дурным тоном, а люди хлопают, но вяло.
После гимнастки выскочил клоун. Вытащил на сцену детей – мальчика и девочку, они обруч крутили. Потом взрослых. Молодец, парень. Отыграл, отработал. С природным тактом парнишка попался – ниже пояса не шутил, к тетушке со всем уважением, без издевок. Хороший мальчик, надо Ритке сказать, что за мальчика стоит держаться. Пока не охолонул, так вытаскивает все репризы.
А следом опять девчушка вышла, которая ведущая и гимнастка. Переобулась в сапожки с меховой оторочкой и в жилетку, тоже кучерявую. Хвостик распустила, будто и не она гимнастка. Номер с дрессированными собаками. Кто ей собак доверил? Надо будет Ритку спросить, что случилось с дрессировщицей и за какие такие заслуги девчушке дрессуру доверили? Ну нет, нельзя ее к животным подпускать. Это же отдельная профессия, мастерство. Зачем так позориться?
