– А если дома случится? – тихо уточнил Ильич. – Тоже на моей?
– Я же говорю, вы издеваетесь! – Инна Львовна пошла красными пятнами. – А я вас жалела! Хотя до сих пор считаю, что вы не понесли достойного наказания! Теперь знайте: я буду писать. Куда следует! Во все инстанции!
– Ваше право. Пишите куда хотите. Хоть Деду Морозу.
– Вы что, специально? Специально меня хотите довести? Вам нравится говорить мне гадости? Что вы себе позволяете?
– Ин, а не пошла бы ты…
И тут Инна Львовна поперхнулась собственной слюной. Неудачно вдохнула и закашлялась. Она кашляла так сильно, что и вправду чуть не задохнулась, но Ильич не предложил ей водички. И по спине не постучал.
Инна Львовна выскочила из кабинета.
Сразу же в кабинет влетела Галя.
– Что с ней? Что ты ей сказал?
– Ничего, просто послал подальше.
– Извинись, иди и извинись немедленно!
– Ты же сама хотела, чтобы я повел себя как начальник.
– Как начальник, а не как идиот! Ее не посылать надо было, а уволить!
– Тебе не угодишь.
– Господи, как же тяжело с тобой… Что теперь будет?
– Не знаю. Мне все равно. Уволюсь и уеду со Славиком.
– Куда, куда ты уедешь?
– В город. Чтобы уже моря этого не слышать. И кипарисов не слышать. И вас всех не видеть.
Галя заплакала и ушла. Ильич знал, что она обиделась на «вас всех».
Сезон был в самом разгаре. Инна Львовна проводила экскурсии, Галя старалась не сталкиваться с Ильичом. Вероника не объявлялась. Дядя Петя ходил и «работал». Даже чаще, чем раньше. Он уже совсем ослеп и оглох. Заливая двор, не видел кипарисов, которые потом поливала Галя.
Но дяде Пете радовался Славик. Его все забросили – Галя занималась номерным фондом, Светка убирала, тетя Валя пропадала на кухне. Катя-дурочка старалась в сезон не появляться на людях. Ильич плохо спал и не мог встать в шесть утра на море. Спал до восьми и заставлял себя подняться в кабинет – бумажной волокиты накопилось. Лиза, тети-Валина дочь, пыталась внедрить новое меню, переписать названия блюд и уговорить мать печь сырники и блины не только на завтрак, но и на ужин. Дети просили. Мамы, уставшие за день, были согласны. Но тетя Валя считала, что сырники и блинчики – это завтрак, а не ужин. Они теряли клиентов, несмотря на знаменитую печень под луком. Лиза настаивала на том, чтобы мать варила какао – дети требовали это какао. Но повариха была непреклонна – много какао вредно. Пусть дети пьют компот из сухофруктов. Дети от компота отказывались. Мамы шли в соседнее кафе, где разбодяженный какао-порошок был всегда. В том, соседнем, кафе, которому уже не хватало раздатчиц, были и сосиски – жаренные на гриле или отварные.
– Мам, ну давай сварим сосиски, это же просто, – просила Лиза.
– Ты опять делаешь мне нервы! Или я, или сосиски! Да чтоб у меня руки отсохли, если я сварю сосиски и выложу их на раздачу. Что про меня люди скажут? Что тетя Валя не знает, что такое еда? Что тетя Валя стала в забегаловке работать?
Опять же в соседнем кафе на заднем дворе выставили старый мангал. И жарили на нем курицу, мясо и овощи.
– Мам, давай мангал поставим, – без всякой надежды предложила Лиза.
– Это хорошо. На мангале мясо вкуснее, – вдруг оживилась тетя Валя.
Лиза всю свою нерастраченную энергию направила на поиск места для мангала. Проблема была в том, что двор столовой считался общим с террасой Дома творчества. И мангал мог стоять как раз под историческими кипарисами.
– Лиз, ты с ума сошла? – рассмеялся Ильич. – На террасе даже курить нельзя.
– Но все же курят.
Конечно, все курили, в закутке, выводящем из туалета столовой прямо к перилам террасы. Вид – с ума сойти. Пока Инна Львовна рассказывала женщинам про… что бы она там ни рассказывала, мужчины скрывались в этом закутке, смотрели на море, курили и сбрасывали бычки в пластиковую бутылку. Лиза обрезала бутылку и положила на дно камни – чтобы было проще тушить бычки.
– Дядь Вить, давайте мангал поставим в курилку, – умоляла Лиза.
– Хочешь, ставь. Но если у Инны Львовны случится истерика, сама будешь с ней разбираться.
В столовой началась новая жизнь. Лиза вытаскивала мангал после шести, когда у Инны Львовны заканчивался рабочий день. На запах приходили клиенты. Мангальщика долго искать не пришлось. Кто бы мог подумать, что Федор будет жарить мясо так, что тетя Валя не сможет придраться. Сначала у мангала стояла Лиза, но Федя не выдержал и пошел показывать, как надо. Лиза искренне восхитилась Федором, да так сильно, что тот стал поглядывать на нее с интересом. Там началась своя жизнь и своя история. Абсурдная, по сути. Федор жарил, Лиза стояла рядом с тарелками. Они смеялись. Федор приобнимал Лизу за тонкую талию и поводил рукой по пышным бедрам. Лиза была не против. Новый сезон обещал новые повороты судьбы. Да и Федор выбрал, за кого он, решив, что за Ильича, а не за Инну Львовну.
Дядя Петя продолжал ходить на работу, но все чаще садился на лавочку и подолгу безотрывно, почти не моргая, смотрел на белую стену здания столовой. Раньше на здании показывали кино – включали проектор и крутили фильмы для взрослых или диафильмы для детей. Дядя Петя смотрел на стену и улыбался. Может, смотрел свое кино. Кино своей молодости. Галя боялась, что дядя Петя прямо здесь, на террасе, умрет. Подходила, трогала дворника за руку, тот отрывал взгляд от стены, ласково смотрела на Галю. Он был уже в своем мире.
Славик бегал по двору со шлангом и смеялся. Если Ильич давал в руки сына шланг, когда не было дяди Пети, Славик начинал сильно переживать и поливать отказывался. В его представлении хозяином шланга был дядя Петя, и только он мог разрешить поливать. Сейчас старик приходил каждый день, и Славик каждый день бежал поливать. Если Инна Львовна куда-то и написала донос, то отклика пока не последовало. Жить в страхе, бояться каждый день становится невыносимым. И к этому состоянию привыкаешь. Как привык Ильич, как привыкла Галя.
Ильич, получив известие, что Вероника приедет, ждал. Потом устал ждать. Потом перестал ждать.
Инна Львовна развила бурную деятельность – рядом со стойкой администрации повесила красочные, из прошлых времен, с золотом и красными восклицательными знаками, таблички: «Уважаемые отдыхающие! Ключи выдаются по предъявлению талона на проживание», «Уважаемые отдыхающие! Спальный корпус № 1 закрывается в 23.00. Соблюдайте режим проживания!». Галина Васильевна вешала на дверях самописные, от руки, объявления: «Сдаются номера с видом на море и горы. Действует система скидок, дети до двух лет – бесплатно. В наличии имеются детские кроватки», «Номера в Доме творчества. Приобщите детей к прекрасному. Здоровое питание, безопасная терраса».
Некоторое время таблички друг другу не мешали, соседствовали. Но когда у Инны Львовны случались плохие дни, – мало экскурсантов, слушали без интереса, – она вымещала злобу на Гале.
