– У вас был роман с Питером Бенсоном?
– У меня не было романа с Питером Бенсоном.
– Расскажите нам о ваших отношениях.
– Все было так, как уже говорил в своих показаниях Питер. Года за два до смерти Теда мы случайно встретились в музее в Нью-Йорке. И он, и я были тогда не в лучших жизненных обстоятельствах. Питер незадолго до того потерял жену, а я переживала потерю моего замечательного мужа. Та встреча принесла нам обоим большое утешение.
– Вы испытывали сильные чувства к Питеру Бенсону?
– Я солгала бы, если б сказала, что со временем такие чувства не возникли и не укрепились. Как свидетельствовал Питер, он чувствовал то же самое.
– Вы обсуждали эту ситуацию друг с другом?
– Да, обсуждали. Я сказала ему, что не могу изменить мужу и никогда его не оставлю.
– Миссис Грант, в ночь с двадцать первого на двадцать второе марта прошлого года предпринимали ли вы что-то во вред своему мужу?
– Категорически – нет. Да, в тот последний вечер я приняла наконец решение поместить его в пансионат, но я никогда не сделала бы ничего, что пошло бы ему во вред.
Роберт Мейнард повернулся к судье.
– Ваша честь, у меня больше нет вопросов.
– Обвинение, можете приступить к перекрестному допросу.
Элиот Холмс поднялся и медленно направился к свидетельскому месту.
– Миссис Грант, верно ли, что в без четверти десять вечера двадцать первого марта прошлого года вы одна находились в доме с вашим мужем?
– Да, верно.
– В ту ночь вы не слышали ничего такого, что указывало бы на проникновение в дом постороннего; это так?
– Да, так.
– Вам известно, что полиция не обнаружила никаких признаков проникновения в дом постороннего – ни разбитых оконных стекол, ни взломанного дверного замка?
– Да, я это знаю.
– Миссис Грант, вы признались, что в течение примерно двух лет до смерти вашего мужа регулярно встречались с Питером Бенсоном?
– Да, так было. Я уже говорила об этом.
– Вы обедали в Нью-Джерси?
– Нет, не обедали.
– Почему?
– Я хотела уюта и покоя в наших отношениях и знала, какой будет реакция, если меня увидит с ним кто-то знакомый. Я хотела, чтобы наша дружба оставалась нашим частным делом. Проблем мне и без того хватало. И в сплетнях я вовсе не нуждалась.
– Миссис Грант, разве это не факт, что вы убили мужа, потому что устали от его болезни и хотели как можно скорее соединиться с Питером Бенсоном?
– Мистер Холмс, я устала. Мне было тяжело. Но все то, о чем вы говорите, я могла получить, поместив мужа под надзор профессионалов. Тогда я могла бы чаще, чем раньше, встречаться с Питером. – Бетси привстала, подалась вперед и, нацелив в прокурора указательный палец, возвысила голос: – Если б я поместила Теда в специальный пансионат, я представила бы Питера моим друзьям, и они бы поняли меня и не осуждали.
– Когда вы в последний раз видели Питера Бенсона или разговаривали с ним?
– В последний раз я видела его здесь, в суде, когда он давал показания. В тот же вечер Питер позвонил мне, чтобы убедиться, что я в порядке. До того я звонила ему утром того дня, когда обнаружила, что мой муж умер ночью и…
– Вы звонили, чтобы обрадовать его хорошими вестями – муж умер и вы свободны? – перебил Бетси прокурор. Голос его сочился сарказмом.
Бетси вздрогнула и сжала пальцами подлокотники стула.
– Мистер Холмс, полагать, что смерть мужа могла быть для меня хорошей новостью, низко и недостойно.
– А разбить голову беззащитного, больного человека, спящего в своей постели, – это не низко и недостойно?
Объятая гневом, Бетси поднялась.
– Да, так, но я этого не делала. Я не размозжила мужу голову и не отправилась спать дальше. Я невиновна. Я не убивала Теда.
– Мэм, прошу вас сесть, – обратился к Бетси судья Рот.
Элиот Холмс тут же повернулся к нему и тоном закончившего свою работу палача произнес:
– Ваша честь, вопросов больше нет.
Судья посмотрел на Роберта Мейнарда:
– А у вас?
– Нет, ваша честь, спасибо.
Судья снова обратился к Бетси:
– Миссис Грант, можете вернуться на место.
Слова Рота долетели до нее будто издалека. Бетси начала подниматься, но вдруг ощутила слабость в ногах, а потом в глазах потемнело. В следующий момент силы оставили ее, и она упала на пол.
По залу пронесся шелест приглушенных встревоженных голосов. Приставы устремились на помощь, а судья распорядился очистить зал от зрителей и отправил присяжных в совещательную комнату. К месту происшествия поспешили фельдшеры «Скорой», и уже через десять минут судье доложили, что подсудимая в порядке. Переговорив с обеими сторонами, судья объявил перерыв до утра среды.
Все время, пока Бетси приводили в чувство, присяжные оставались за закрытой дверью. Обсудив ситуацию, Роберт Мейнард согласился на то, что судья выпустит жюри в отсутствие обвиняемой. Присяжным объяснили, что с миссис Грант всё в порядке и что заседание возобновится в среду. Судья Рот еще раз напомнил, что при вынесении вердикта они должны руководствоваться доказательствами, а не предубеждениями или симпатиями.
Глава 44
В составленный Джонатаном Крузом список врачей из Форт-Ли вошли шесть имен. Он уже решил, что, встречаясь с ними, будет представляться репортером «Вашингтон пост», которого интересует проблема передозировки в северном Нью-Джерси и отношение к этой проблеме медицинских работников.
В действительности из шести врачей его интересовали только двое: доктор Кент Адамс и доктор Скотт Клифтон. Тот факт, что оба были партнерами доктора Теда Гранта, подогревал профессиональный интерес Джонатана. Тут определенно что-то есть, эта мысль настойчиво звучала у него в голове.
Для придания достоверности своей истории он для начала встретился с двумя другими врачами.
Первым был доктор Марио Иовино, врач-акушер, заявивший, что дети, матери которых сидели на крэке, часто рождаются со значительными дефектами.
– Таких замечаешь сразу. Они не кричат, как здоровые дети, а мяукают, словно котята. За годы практики я видел лишь несколько таких, но у меня сжимается сердце каждый раз, когда я слышу этот звук.
Джонатан записал кое-что в блокнот.
– Каков, на ваш взгляд, возрастной диапазон таких матерей?
– Диапазон очень широкий, от пятнадцати до сорока пяти.
Следующий визит он нанес врачу-ревматологу Нилу Карпентеру.
– Ко мне часто обращаются пациенты, жалующиеся на острый артрит, растяжение связок и, как следствие, на ужасные, нестерпимые боли.
