– Оказывается, вы неплохо подготовились к встрече со мной, – проворчал Жиленков.
– В нынешней России красные партизанские командиры гремят, купаясь во славе. Ковпак, например. Всенародный почет и уважение.
– Ковпак, говорите? Наслышан. Ходят слухи, что действительно неплохо воюет против вас, немцев, которые немало насолили всем, да к тому же чужаки на этой земле. Но это против вас, «оккупантов», как говорится. А каково стрелять из-за угла в солдат, которые только недавно эти края освобождали?
– Но ведь вы – генерал освободительной армии, – замер д’Алькен с кружкой у рта. – Вам ли ставить вопрос таким образом? У освободительной армии нет иного способа, кроме партизанского, начать войну.
Жиленков угрюмо, затравленно улыбнулся. Он понял, что поспешил с отказом, но что теперь поделаешь? Его худощавое прыщеватое лицо с шелушащимися щеками и заостренным красноватым носом еще более вытянулось и приобрело ярко выраженные черты посконной рожи непротрезвившегося конюха.
– Поздно начинать партизанить, штандартенфюрер. К тому же мы – регулярная армия. Хотя бы первые наши победы должны быть вырваны в открытом бою, плечом к плечу с союзниками. Вот почему мне совершенно непонятно, кто и по какому злому умыслу сдерживает формирование дивизий РОА.
Д’Алькен озорно хмыкнул и удивленно покачал головой. Он не мог не поражаться наивности русского генерала.
– Если я назову вам человека, активнее всех сдерживающего их формирование, пиво покажется вам еще более безвкусным, а весь дальнейший разговор потеряет всякий смысл.
«А ведь речь идет о фюрере!» – понял Жиленков, тотчас же признавшись себе, что не такая уж это тайна и неожиданность.
– Тогда кто же вам поручил вести переговоры о власовском партизанском движении?
– Ну почему сразу «о власовском»? Почему не о Русском освободительном? Вы что, всерьез воспринимаете Власова как вождя движения?
Жиленков резко поставил свою кружку с недопитым пивом на стол и впился глазами в штандартенфюрера. Д’Алькен сразу же почувствовал, что погорячился: к такому дипломатическому аллюру генерал явно не готов.
– И как я должен воспринимать подобный пассаж? – настороженно спросил Жиленков и почему-то оглянулся на дверь, словно кто-то там, за ней, мог подслушивать их разговор. – Что, немецкое командование больше не доверяет генерал-лейтенанту Власову?
– Можно сформулировать и таким образом, – согласился д’Алькен, решив идти напропалую. Все равно ведь тональность беседы изменить невозможно.
– Но почему вдруг?! Разве не Власов развернул…
– Не утруждайте себя перечислением заслуг командующего, генерал. Они общеизвестны. Как и слабости генерала, которые не позволяют ему занять достойное место в сонме руководителей вооруженных сил рейха.
– Не могли бы вы как-нибудь поточнее сформулировать претензии к нему?
– У меня существуют другие, более полезные занятия, господин генерал, – напомнил ему д’Алькен. – Власов давно не внушает доверия не только Верховному командованию вермахта, но и самому фюреру. Не говоря уже о Гиммлере и Геринге. Поэтому вопрос теперь стоит так: Власов должен быть смещен. Спокойно, самым порядочным образом, с подобающим достоинством… И ничего не поделаешь. Не он первый генерал, которому в ходе войны «посчастливилось» познавать горечь вынужденной отставки. К тому же Власов сам попросит ее, – загадочно улыбнулся д’Алькен. – Об этом позаботятся.
– Кого вы, в таком случае, представляете?
– Согласитесь, что отвечать на этот вопрос я не обязан. Не будем отрицать реалии, забывая, кто здесь кто.
– Для меня это важно, господин штандартенфюрер, – как можно вежливее произнес Жиленков, приложив руку к груди.
– Самые высшие эшелоны власти, генерал. Такой ответ вас устроит? Не мог же я начать разговор только потому, что мне не сидится за редакторским столом. Лучше вы бы спросили, почему он начат именно с вами.
22
Обмен мнениями русских генералов за чашкой кофе еще продолжался, когда на пороге появился полковник Сахаров и, спросив разрешения, доложил:
– Господин командующий, только что получена телеграмма из Берлина, от начальника вашей канцелярии полковника Кромиади. Он уверен, что наконец-то дано принципиальное согласие Гиммлера на встречу с вами.
Генералы удивленно переглянулись и поневоле перевели взгляды на потолок, представляя себе, что видят сквозь его казарменную серость божественную голубизну небес.
– Это известие получено от самого Гиммлера?
– Из его канцелярии, господин командующий. Но соизвольте заметить, – никак не мог отвыкнуть полковник от своего дворянско-старорежимного лексикона, – что исходит оно, естественно, от самого рейхсфюрера, поскольку названа дата. Поэтому не следует думать, что это очередная пропагандистская отговорка.
– В таком случае вы забыли назвать саму дату, полковник.
– Двадцатое июля
[42], да-да, уже довольно скоро, двадцатого июля, – азартно потер руки Сахаров. – Возможно, тогда все и решится.
– Неужели даже в берлинских верхах наступило прозрение?! – басисто проворковал Трухин. – Пусть даже с опозданием на два года?
– Но это еще не Гитлер, – обронил Малышкин. – Увы, еще не Гитлер. И вообще, господа, неизвестно, соглашается ли Гиммлер на эту встречу с согласия фюрера.
– Позвольте передать полковнику Кромиади, что вы даете свое согласие на эту встречу, – щелкнул каблуками полнолицый стареющий Сахаров, выправке и гвардейской фигуре которого завидовали многие крестьянские сыны из офицерского корпуса армии Власова. В том числе и сам командарм, рослая, костляво-сутулая фигура которого никак не ассоциировалась с фигурой профессионального военного, кадрового офицера.
– Уже хотя бы потому, что этого требуют дипломатический этикет и интересы нашего общего дела, – согласился командующий.
– В неуважении к которому нас частенько упрекает старая русская эмиграция, – заметил Малышкин. – Во время моей поездки в Париж летом прошлого года мне это давали понять на каждом шагу.
– Очень скоро они сообразят, что каким-то непостижимым образом мы соединяем в себе скорбные лики пленников с воинственными ликами союзников, – поднялся Власов, показывая, что совещание закончено. Все знали, что командующий терпеть не мог полемик и диспутов, к которым, кстати, давно пристрастились здесь, в эмиграции, белогвардейские генералы.
