Постояв в нерешительности несколько секунд, Ковалевский шагнул к дверям туалета. И у входа нос к носу столкнулся с этим самым парнем. Тот уже успел сделать свое дело и теперь торопился занять свое место на трибуне Дворца спорта.
«Нет, это явно не он — так быстро со взрывчаткой не управиться», — подумал Ковалевский, и снова занял прежнее место у противоположной стены напротив входа в туалет.
На самом деле это был тот самый человек, ради которого сегодня и были подняты на ноги значительные силы чехословацкой госбезопасности. Тот самый хиппарь, который три часа назад получил взрывчатку из рук Хорака-старшего. Она лежала в коробке из-под гаванских сигар, которая покоилась во внутреннем кармане его ветровки, завернутая в полиэтиленовый пакет. Собрал он ее заранее — сразу после того, как она попала к нему в руки. А что касается голубого цвета ветровки, то все объяснялось просто. На подходе ко Дворцу спорта парень вывернул ее наизнанку — вторым ее цветом был голубой. А волосы специально забрал в пучок с помощью резинки.
Во дворец спорта он прошел не как все, а через технический блок. Там работал муж его сестры, который был человеком пьющим и за бутылку хорошего коньяка мог впустить кого угодно. На вопрос парня, почему сегодня принимаются такие серьезные меры безопасности, брат жены ответил:
— Половина Президиума ЦК КПЧ во главе со Штроугалом приедет смотреть этот финал. Правда, сегодня меры безопасности даже больше, чем всегда.
— Почему? — насторожился парень.
— Не знаю. Только вместе с милицией очень много сотрудников КНБ. Так что у трибуны, где находится гостевая ложа, советую не крутиться — себе дороже.
— Не бойся, я буду сидеть на противоположной стороне, — успокоил техника парень.
В туалет он зашел по малой нужде и быстро управился с этим делом. После чего поднялся на трибуну стадиона и пробрался в сектор, где должны были сидеть советские болельщики. Среди них был его приятель Антон, с которым хиппарь познакомился неделю назад возле проходной завода «ЧКД-Прага», куда советских болельщиков привезли на экскурсию. Парень оказался там не случайно — он должен был завязать знакомство с кем-то из советских. Он и завязал — угостил Антона сигаретой, а затем предложил ему купить чехословацкую обувь «Чебо» (в СССР она была известна, как «Цебо») любых фасонов и размеров. Причем по очень дешевой цене. Так они познакомились и чех даже сходил на два матча хоккейного турнира, сидя с Антоном на одной трибуне. Так что он стал для советских болельщиков своим парнем, про которого ни один из них не смог бы сказать ни одного дурного слова. И скажи им кто-нибудь, что этот обаятельный и улыбчивый парень вынашивает в отношении них самые страшные планы, они бы никогда в это не поверили.
14 мая 1978 года, воскресенье, Прага, окрестности Дворца спорта
Зденек Хорак доехал до парка имени Юлиуса Фучика, где располагался Дворец спорта на автобусе. Он вышел за одну остановку до Дворца и, прежде чем продолжить свой путь, закурил. После чего уверенно зашагал к входу в парк. До него уже оставалось не больше сотни метров, когда Хорака нагнал мужчина примерно одного с ним возраста и попросил прикурить. Когда Хорак поднес к его сигарете свою, незнакомец ловким движением схватил его за руку и заломил ее за спину. В следующее мгновение рядом с ними тормознул белый миниваген, из раскрытой двери которого выскочили двое рослых мужчин. Они схватили Хорака в охапку и бросили внутрь автомобиля. Все это произошло настолько быстро, что никто из редких прохожих, спешивших по своим делам, даже ничего не успел заметить.
Брошенный на пол автомобиля, Хорак попытался освободиться от рук, которые его удерживали, но тут же получил болезненный удар по почкам. А затем он услышал над собой мужской голос, который показался ему знакомым:
— Здравствуй, Зденек, давненько мы с тобой не виделись.
В следующую секунду Хорака перевернули на спину и он увидел над собой лицо полковника Гавлика.
— Товарищ майор? — выдохнул из себя плененный.
— Не майор, а полковник, — поправил его Гавлик.
— Поздравляю с повышением, — выдавил из себя Хорак и даже попытался улыбнуться.
— Сейчас тебе будет не до шуток, — произнес Гавлик и ударил пленного кулаком в живот. — Быстро рассказывай, что вы задумали сегодня сделать на финальном матче.
— Я не понимаю, о чем речь, — придя в себя после удара, произнес Хорак.
— Ах, ты не понимаешь? — и лицо полковника исказила такая гримаса злобы, что Хораку впервые стало не по себе. — Решил дураком прикинуться? Думаешь, у нас есть время играть с тобой в бирюльки? Так вот, ты меня знаешь — я слов на ветер не бросаю. Если ты сейчас не будешь отвечать на мои вопросы, то с твоим сыном произойдет страшная вещь — его либо машина переедет, либо прирежет какой-нибудь наркоман. Ты меня понял?
Заглянув в глаза полковника, Хорак ясно осознал, что тот не шутит. И испугался еще сильнее — не за себя, а за своего единственного сына.
— Что вам надо? — спросил пленный, но уже другим голосом — куда более смиренным.
— Нам надо, чтобы ты рассказал — кто подготовил сегодняшний теракт на финальном матче.
— Откуда вы это знаете?
Вместо ответа Гавлик снова засадил пленному кулаком в живот. После чего произнес:
— Здесь вопросы задаю я. Итак, спрашиваю снова: кто стоит за терактом?
— Вернер Хорст и его люди.
— А ты каким боком там вылез?
— Мне хорошо заплатили. И вообще вы же знаете — я ненавижу русских. Они мне всю жизнь поломали в 68-м.
— Я их, может, тоже не люблю, но взрывы против них не устраиваю, — признался Гавлик. — Кто выступает в роли взрывника?
— Винсенк Прохазка.
— Кто такой, почему не знаю? — наморщил лоб Гавлик.
— Племянник Матея Стрейчака, который выбросился из окна во время допроса в полицейском участке в Брно.
— Мстит, значит, за дядю? — Гавлик присел на лавочку и, достав из пачки сигарету, закурил.
А его люди по-прежнему продолжали удерживать пленного на полу. Водрузив на него ногу, полковник продолжил допрос:
— Как он выглядит?
— Кто, Матей?
Вместо ответа полковник саданул лежащего ногой в бок.
— Винсенк, что ли? — корчась от боли, уточнил Хорак. — Двадцать девять лет, волосы светлые, до плеч. Одет в зеленую ветровку и джинсы.
— Адрес, где живет?
— Где-то в Высочанах, я точно не знаю. Я ему по телефону обычно звонил.
— Называй номер.
— 45-19-78.
— Взрыв когда произойдет?
— Если наши будут проигрывать — минуты за две до конца игры.
— А если этому Прохазке вожжа под хвост попадет, он может план изменить?
— В каком смысле? — спросил Хорак, но увидев, как полковник вновь поднимает ногу для удара, выпалил: — Может, конечно — он русских сильнее меня ненавидит.
