— Нас волнует другое — чтобы такая же феерия не случилась этой весной в играх против нашей сборной.
— Боитесь повторить фиаско приза «Известий»? — по губам Свозила пробежала легкая улыбка. — Правильно боитесь — наша сборная всерьез готовится сделать хет-трик и отнять у вас «золото» в третий раз.
— Вы, кажется, забыли, на какую из сторон вы работаете? — закрывая газету, произнес мужчина.
— Ничего я не забыл. Просто, работая на вас, я все равно болею за сборную своей страны. Разве это возбраняется по условиям моей подписки?
— Не возбраняется — болейте на здоровье. Только и дело своё тоже знайте. Что за новые методики у этого Губачека?
— Не знаю. Но я могу их вам достать — он оставляет свой портфель в нашей раздевалке, когда уходит на занятия.
— Это не рискованно?
— Конечно, рискованно! Но ведь за риск вы платите мне хорошие деньги, на которые я содержу своего сына.
Собеседник Свозила был прекрасно осведомлен о том, что после того, как у врача от рака умерла жена, ему приходилось в одиночку воспитывать сына-подростка Франтишека. Поэтому он спросил:
— Как его успехи?
— Спасибо, все замечательно. Франека перевели в молодежный состав «Спарты» на позицию левого нападающего. Он ведь во всем хочет подражать своему кумиру — Владимиру Мартинецу.
— Кстати, о последнем, — встрепенулся собеседник Свозила. — Как его функциональные возможности — к Праге он достигнет пика своей формы?
— В этом нет никаких сомнений, — уверенно ответил врач.
— А состав команды тренеры не собираются обновлять?
— Я думаю, что на этом чемпионате сыграет еще старая сборная — силы у ребят пока есть.
— Эти силы ничем не стимулируются? Я имею в виду анаболики, — и русский выразительно посмотрел на собеседника…
— Еще рано говорить об этом — мы еще не проводили биохимический контроль крови у сборников. Но если выяснится, что команда замученная, то тогда вполне вероятно ей пропишут десятидневный курс анаболиков.
— Обнаружить их будет можно?
— Можно, только кто будет этим заниматься — чемпионат-то домашний.
— Ничего, мы найдем выход из положения, вы только дайте нам знать заранее, — заметил русский. — Кстати, эти анаболики увеличивают агрессию?
— Вполне вероятно, хотя я таких исследований не проводил.
— Но ваше личное мнение какое?
— Положительное. Причем наряду с агрессией присутствует такая вещь, как отсутствие страха. Но это все частности, которые меркнут перед более глобальными проблемами.
— Например? — насторожился русский.
— У нас на подходе молодежь, которая не только талантливая, но и антисоветски настроенная. Это, увы, непреложный факт — молодежь вы упустили.
— Мы или все-таки вы? — удивился мужчина.
— Сути дела это не меняет. Даже мой 13-летний сын испытывает к Советам весьма сложные чувства. А многие его сверстники и вовсе вас ненавидят. Пройдет еще семь-десять лет и эта молодежь выйдет на площадь так же, как это сделали ее предшественники в 68-м.
— Что же вы не воспитали сына в почтении к стране, которая спасла ее от фашизма?
— Это было давно, а «Пражская весна» — недавно. Всего лишь десять лет в этом году будем отмечать.
— Ну, хорошо, вернемся к нашим баранам, — прервал дискуссию собеседник Свозила. — Ближе к чемпионату мира нам нужно иметь функциональные характеристики на всех игроков чехословацкой сборной. Это возможно?
— Вполне, — кивнул головой врач. — Но вас не только это должно беспокоить.
Поймав на себе вопросительный взгляд собеседника, Свозил продолжил:
— На днях в Москву собирается приехать один из помощников наших тренеров — Яромир Црна. Догадываетесь зачем?
— Будет собирать данные об игроках нашей сборной?
— Вот именно. Так сказать, мое альтер эго.
— Спасибо за информацию. И не забудьте, пожалуйста, то, о чем я вас просил.
Сказав это, мужчина передал газету Свозилу, а сам поднялся с лавки и неторопливо зашагал к выходу из парка.
20 марта 1978 года, понедельник, Прага, особняк СТБ на Тхуновской, 182/9
Это здание в старой части Праги (в 200 метрах от Пражского града) в XVI веке принадлежало ювелиру Варфоломею Шелберту, а в 50-е годы перешло в ведение чехословацкой госбезопасности — его использовался для слежения за посольствами Ирландии и Великобритании. Спустя два десятилетия СТБ стала проводить в этом особняке свои конспиративные встречи с агентурой высшего эшелона. К последней относился и Милан Затопек — зампред Чехословацкого хоккейного союза, который работал на СТБ с конца 60-х.
В «особняке Шелберта» Затопек бывал неоднократно, поэтому чувствовал себя там вполне уютно. Да и своего куратора, полковника Гавлика он знал давно и испытывал к нему вполне дружеские чувства, которые, впрочем, нисколько не мешали их рабочим отношениям. Вот и в этот день, встретившись в одном из кабинетов особняка, они, как обычно, налили себе по чашке горячего кофе и, удобно расположившись на мягком кожаном диване, обсуждали ситуацию, которая складывалась в чехословацких хоккейных кругах в преддверии чемпионата мира.
— Мне кажется, мой шеф слишком осторожничает и пытается усидеть на двух стульях, — размешивая ложкой сахар в чашке, произнес Затопек.
— У тебя есть что-то конкретное на него или это, как всегда, лишь предположения? — насторожился полковник.
— Позавчера я зашел в его кабинет и застал его за разговором по телефону. Увидев меня, он стушевался, попрощался с телефонным собеседником и положил трубку.
— Ну, и что здесь удивительного?
— Ничего, если не брать во внимание тот факт, что человек, с которым он разговаривал, был русским.
— С чего ты это взял?
— Секретарша Непела проболталась, когда я вышел от шефа. По ее словам, это был Максимов из «Совинтерспорта».
— Это мог быть вполне деловой разговор, — предположил полковник.
— Тогда почему он его прервал, едва я появился в кабинете? Уж я своего шефа давно знаю — от меня у него никогда не было секретов. А в последние несколько недель они вдруг появились.
Выслушав Затопека, полковник залпом выпил свой кофе и поставил пустую чашку на журнальный столик, стоявший рядом с диваном. После чего произнес:
— Хорошо, мы поставим твоего шефа на «прослушку» и выясним, что за секреты у него появились. Хотя лично я сомневаюсь в том, что он имеет какие-то контакты с русскими помимо служебных. До этого у нас к нему не было претензий.
— Как говорили древние: все течет, все меняется, — Затопек тоже допил свой кофе и поставил чашку на столик.
Историю со звонком он сочинил от начала до конца. Его целью было скомпрометировать собственного шефа перед СТБ. Ведь в ходе «прослушки» могло вскрыться всякое: пусть и не контакты Непела с русскими, но что-то другое, не менее нелицеприятное. И тогда именно он, Затопек, был первым претендентом на то, чтобы занять место своего шефа.
