Ее ждали с нетерпением. Дама честно рассказала, что видеть страдания принца не для слабонервных. Королева не стесняясь плакала, король в волнении ходил по комнате, а принцесса грустно качала головой. Как все-таки это порой тягостно – быть необыкновенной красавицей. Но дело сделано, принц в курсе решения и выбора королевского дома, оставалось ждать, как дальше будут разворачиваться события. Конечно же, придворные опять приходили на цыпочках подслушивать у дверей в апартаменты гостей, поскольку те опять надолго заперлись и не показывались во дворце.
Слышно было даже через закрытую дверь, какой там стоял невообразимый крик, шум и гам. Двор решил, что это уже совершенно неприлично – так выражать свои страдания. Но, видимо, друзьям удалось справиться с переживаниями господина, и принц в сопровождении свиты направился в тронный зал, где их уже ожидали король и королева. Взяв за руку избранника принцессы, он подвел его к трону и сказал, что его горе неописуемо, но любовь священна, его придворный отвечает взаимностью принцессе и стоять на пути влюбленных никому, даже принцу, не делает чести, а потому принц уступает свое место более счастливому сопернику, и хотя сердце его вот-вот разорвется от страданий, он мужественно отходит в сторону и желает счастья молодой паре.
Эта речь потрясла двор своим благородством, и все в который раз пожалели, что такой красивой душе досталось такое уродливое тело. Но жених всех утешил. Он настолько изящно склонился в поклоне перед королевской четой, так грациозно приветствовал придворных, что завоевал и без того принадлежавшие ему сердца. Вот уж кто точно истинный принц, бывают же такие казусы в жизни! Стоит только взглянуть на то, как он одет, чтобы понять безупречность его вкуса. Такого яркого, блестящего, ослепительного наряда не было даже у короля, а эта очаровательная шапочка на голове, украшенная так, что еще и не видели подобного в королевстве, а модные, расшитые туфли – в общем, чудо да и только.
Все сразу поняли, что пышный наряд избранника объясняется торжественным событием – принц от его имени официально попросил руки принцессы. Родители прослезились, придворных тоже слеза прошибла. Среди всеобщего ликования принц тихим, грустным голосом объявил королевской чете о своем желании покинуть их королевство еще до свадьбы и просил на него не обижаться, поскольку ему невыносимо будет видеть торжество соперника и навеки утраченную для него красавицу-принцессу. Единственное, что он хотел бы, так это портреты жениха и невесты в свадебных нарядах, чтобы там, на родине, рядом с ним всегда был его драгоценный друг и та красавица, с которой никто и никогда не сможет сравниться. Это его единственная просьба, а потому он уверен, отказа ему в ней не будет.
Все согласились, что просьба действительно достойна удовлетворения, но потом так дружно, сердечно и искренне просили остаться на свадьбу, так убедительны были в своих доводах, так умоляюще смотрели, что принц сдался и остался.
Свадьба была отпразднована с пышностью и великолепием богатого королевского дома. Невеста сияла неземной красотой и счастьем, жених вел себя сдержанно, но все отлично понимали, что это просто дань церемониалу. Его ликование прорывалось в набегающих на глаза слезах радости. Принц же опять заставил всех умилиться и восхититься. Он так благоговейно встал перед принцессой на одно колено и поцеловал ей руку, так всепрощающе похлопал по плечу новобрачного, что нельзя было не признать, что душа его – истинное сокровище.
Он слегка улыбался и казался даже веселым, но двор, отметив незаметные рукопожатия, которыми он обменивался с друзьями, понял, что внутри у него Везувий и он нуждается в поддержке. Когда же перед отъездом отвергнутый жених в последний раз взглянул на принцессу и гримаса боли снова волной прошла по его лицу, придворные в который раз прослезились и чуть не зарыдали, наблюдая его прощание с бывшим подданным, а ныне будущим повелителем королевства – крепко обнявшись, они никак не могли расстаться, причем принц проявил больше мужества и ободряюще хлопал по плечам убитого надвигавшейся разлукой друга.
Принц уехал. Спустя время он, конечно, женился. Всякое горе когда-нибудь проходит, даже горе неразделенной любви. Если бы жители королевства увидели избранницу принца, они бы с сожалением отметили, что красавицей ее назвать никак нельзя. Возможно, она показалась бы им даже уродливей самого принца, но, наверное, душа у нее была так же благородна, как и у супруга, поскольку выражение лица будущей королевы отличалось мягкостью и добротой.
Что касается портретов, которые принц получил в дар от оставленного им на чужбине друга и его невесты, то они и по сей день висят в королевском дворце и приковывают к себе внимание потомков не только изображенными на них мужчиной и женщиной – низкорослых, бесформенных, с выпученными лягушачьими глазами, вывороченными ярко-красными губами, мохнатыми бровями, в каких-то нелепых шутовских нарядах и шапочках с бубенчиками на черных, всклокоченных, густых как щетина волосах – но и надписью, сделанной избранником принцессы на своем портрете. Вот она дословно:
«Надеюсь, я не умру здесь от хохота, как это чуть не случилось с моим повелителем, самым великолепным, самым могущественным и красивейшим из всех принцев. И, честное слово, только на звание короля я променял свою роль первого шута при самом блестящем дворе из всех существующих. Но в этом королевстве моя должность абсолютно бессмысленна, поскольку каждый из его жителей с еще большим успехом и соответствием может претендовать на эту роль».
О лошади
Шла по дороге лошадь. Откуда она взялась и куда путь держала, не сказал бы никто, да и она сама. Где-то когда-то кто-то разбередил ей все нутро своими россказнями о городе мечты, где всем хорошо, вольготно, привольно и сытно – и людям, и животным. А ей так надоело без отдыха и устали работать и работать, не видя конца и края, что сказка о чудо-городе пришлась в самый раз и она, бросив всю свою прежнюю жизнь без сожаления и опаски, двинулась в дорогу. Вот и шла уже который день, а о городе не было ни слуху ни духу. Терпения, покорности обстоятельствам ей было не занимать, как было не занимать упорства, настойчивости и трудолюбия, а потому копыта бодро стучали и весь казавшийся бесконечным тракт принимался как данность.
В одном из селений ей повстречался оборванный нищий.
– Куда это ты тащишься? – нелюбезно спросил он.
– Иду в чудо-город, – спокойно ответила лошадь, не обращая внимания на тон вопроса.
– И что еще за чудо-город такой выискался? – грубо продолжил расспросы нищий.
Лошадь вздохнула:
– Есть такой на белом свете, говорят. Там всего вдоволь, всем всего хватает и не надо надрываться, голодать и быть битым хозяином. Да и хозяев там нет, каждый живет так, как хочется, и никто его этим не попрекает. И люди, и животные живут без забот и горя.
– Слушай, – взмолился нищий, враз сделавшийся ласковым, – возьми меня с собой, я так измаялся на этом свете, что и жизнь стала не мила. Хоть в петлю лезь, да Бога боюсь. Нельзя Божьим тварям самим себя жизни лишать, то Божье дело. Вот и тяну бесконечную лямку, когда-то еще Господь приберет? Возьми меня, очень тебя прошу.
