— Подразделения кое-где по деревням стояли, — вспомнил я позицию расчёта ПЗРК в оставленном Разбойном.
— Так не с такой же техникой! — резонно поправил он. — Мне думка приходит, что его с истребителя сбили.
Я прикрыл глаза и представил, как пассажиры, которые бывают даже на грузовиках, уже понимая, что шансов нет, вжимаются мокрыми спинами в сиденья, а в иллюминаторах по-прежнему сияет оранжевое северное солнце посреди фиолетового неба, белоснежные тучи, недавно пробитые тушей аэроплана, громоздятся наверху, словно взбитые сливки на чашке с кофе. А внизу смерть.
— А, знаешь, я ведь видел, как он упал… — продолжил Сагалов осторожно. — К берегу заходил с виража, в лес вошёл полого. Шёл так медленно, что я не понимал, как он вообще в воздухе держится.
— Так ты наблюдал? Ничего себе! — удивлённо сказал я.
— Ага, рыбачил у плёса. Слышу, наверху двигатели шумят, хотя я и не понял сразу, что это самолёт. Летел он уже ниже километра, в стороне, над правым берегом, под углом к Енисею. Я как раз сеть собирал после проверки, переставляться хотел. Голову задрал, даже сеть выпустил. Один движок си-ильно дымил… как раз с моей стороны, ещё один, уже левый, взорвался на глазах, тут его и начало разворачивать на реку.
— Взорвался?
— Или загорелся с хлопком. А вот на земле пожара не было. Как считаешь, могли его у воды из винта подстрелить? Я про взрыв двигателя. Встречаются у нас придурки, один из Верхнеимбатского, как узнал про эвакуацию, так и принялся по самолётам да вертушкам из винта палить.
— Нереально из стрелкового. Да и не было никого, кроме тебя, сам же говоришь. А Енисей здесь широк.
Он о чём-то снова задумался.
Люди на борту, кроме экипажи, были. Про выживших молчит. Значит, одни трупы.
— Народу много вёз?
— Считай, что нет, пустой шёл, вообще без груза. Мы же сразу туда отправились. Батя, я, средний мой брат, Ефим, ещё и младшего взяли. Может, грешное скажу, но поживиться думали. Времена такие, бери, что дают, не криви морду.
— Не побоялись ведь дитя травмировать! — засомневался я, не обратив внимания на признание в мародёрке. Сейчас это способ выживания, а не преступление.
— Чего так? Ты же видел парня, четырнадцать лет, охотник уже, медведя стрелил, крови насмотрелся… Короче, насчитали пятнадцать тел. Шестерых успели захоронить.
— Не понял.
— Что же тут непонятного? Не успели, Алексей... Пока в себя приходили, охали да ахали, пока собирали. Там заросли, подлесок вдоль ручья, быстро такое не сделаешь, больно тяжко, однако. Нервы горят, как дрова лиственничные. Там и вечер поспел, уехали восвояси. А на следующее утро туда уже медведи подоспели.
— Кошмар! — вырвалось у меня.
— И не говори. Целая шайка, рычат, жадничают, меж собой дерутся. Одного завалили, да разве это поможет? Хоть ты всех постреляй — тут же другие придут, в чёрной тайге мясо долго не лежит... Пока всё не подчистят, не успокоятся, жизнь, она такая, честная. Природа придумала: один помирает, другой его жрёт, — Денис пожал крепкими плечами и горестно вздохнул, было видно, что тяжесть увиденного на яме его всё ещё не отпускает. — Вот ведь, и не знаешь, что и где тебя может поджидать, не ведомо нам… Жалко их, конечно. Мирные люди, а от войны получили сполна.
— Они в Красноярск летели, от заклятых партнёров, как в телевизоре когда-то говаривали, — пояснил я немного жёстко. — Наших забирать, сманивали всех, кто желает в США перебраться. Потому и летели пустыми. Видел такие на взлёте над Емельяново, та же авиакомпания, KLM.
— Грузовики?
— Нет, те «Боинги» пассажирскими были. А потом, видать, американцы решили, что русских и в грузовозах можно возить, как посылки, стерпят.
— Значит, не мирными они выступили! — решил Сагалов, как мне показалось, обрадовавшись такому знанию. — На неприятеля, выходит, работали. Вот их и сбили в назидание.
— Получается, что так, — нехотя кивнул я.
Он о чём-то подумал, а потом поделился:
— А всё равно жутко, простые люди порасшибались, не начальники. Они же без бомб летели, даже без винтовок, осматривали, эх... Я там три раза был, больше не хочу.
— Ещё как жутко, даже выпить хочется, — признался я.
— Мне нельзя, уже почти месяц не пью, готовлюсь. И столько же ничего солёного не употребляю, — сообщил он, изрядно меня удивив.
У эвенков принято готовить организм перед уходом в тайгу надолго.
Со спиртным всё понятно, прямое оздоровление, а соль перестают класть в пищу для большей динамики, у них считается, что человек будет лучше бегать, быстрей, и не так сильно уставать. Я как-то попробовал. Без спиртного обошёлся легко, а вот месяц без соли не смог. А удивился потому, что подобные длительные выходы ранее практиковались при добыче пушнины, в сезон, то есть ранней весной, когда к охотничьим угодьям ещё можно пройти по снегу, способному держать сани и снегоход. В селение промысловики возвращались уже летом, по реке.
— Ты же не по соболю? Кому он нужен сейчас…
— Соболя теперь бегают наглые, как и норка, — подхватил Денис. — На Лосиную Падь пойду, там одна из наших заимок. Лосей стрелить нужно, не меньше четырёх, птицу боровую. Семья у меня, сам видел, большая, не щуку же сухую им есть, это для собак. В хорошем доме мясо должно быть. Ещё и соседям поможем, что южнее бедуют.
— Каким соседям? Не видели, когда проплывали.
— Дедушка с бабушкой, старожильцы, всю жизнь тут, на Серебряном ручье, изба у них низкая, с парохода и не углядишь. Сами охотиться уже не могут, ветхие, как жильё. А помогать нужно, соседи, чая, не чужие.
Такой охотник своих лосей возьмёт. Рослый мужик, видный, уверенный в себе. А говорит тихо. На собеседника спокойно смотрят чуть раскосые карие глаза, длинные чёрные волосы собраны позади в хвост и перетянуты тесьмой с национальным орнаментом. Носит кустарно модифицированный комплект «горка»: на локтях коленях и плечах лежат большие пластины из мягкого нубука, тунгусы всегда славились искусством выделки различных видов замши. Запоминающаяся деталь — пластины не пришиты намертво, а хитро привязаны мягким кожаным шнурком, в любой момент их можно заменить на новые.
На голове — мягкая широкополая шляпа, тоже из своей замши, я бы от такой не отказался. Закажу, пожалую, может, сделают к возвращению.
С ним вестерн можно снимать.
Картина погоды на этих широтах летом может меняться очень быстро, даже профессиональные метеорологи частенько ошибались. Впереди по курсу под начавшими опускаться облаками собирается серая пелена, закрывающая весь небосвод. Вчера было так же, и уже к обеду начал поливать дождь. Два часа лил, не переставая, потом, уже за островами, дождь на четверть часа стих, и возобновился опять, лишь я решил снять штормовку.
Поднялся слабый ветерок.
