Эта пауза была длиннее остальных. Я ждал, что он нарушит это шаткое затишье и произнесет хоть одно слово. Но он ничего не говорил, а лишь пристально смотрел на меня в упор.
– А как я смотрел на нее? – Он проговаривал каждое слово медленно с секундной паузой, чтобы звучало эффектнее.
– Так же, как смотрю на нее я.
– Габриэль, она ведь в первую очередь женщина…
Я его перебил:
– Ни слова больше. Я не верю тебе, Эн. Ты слишком умен и образован, чтобы писать такие отвратительные романы, если бы все читатели не имели хорошего вкуса, то я бы понял твою позицию, но не все люди привыкли питаться литературными отходами, многие предпочтут диетический стол. Ты врешь, что потерял свой дар, этого не может быть – это противоречит каждому твоему слову. У тебя, как минимум, превосходный вкус!
Эн Ронни явно не ожидал от меня такого заявления и приоткрыл от удивления рот.
– Ты мыслишь, Габриэль, а это достойно высших похвал. Безусловно, я имею некую власть над своими читателями, но в высшей мере – они обладают мной. Ты прав, я не терял свой талант, и мы постепенно приближаемся к развязке, но посуди сам, если я вдруг ни с того ни с сего напишу хорошую книгу, то мои читатели меня попросту не поймут. В первую очередь я лишусь своей аудитории, ведь я продаю себя, как автора любовных интриг. Моим читателям не нужны философия и размышления об искусстве, им важен быт. Для них главное, чтобы Хуан был влюблен в Реббеку, а Реббека, в свою очередь, в Диего, а затем моему зрителю необходима эмоциональная встряска – оказывается, что Хуан и Диего – это родные братья, родившиеся от одной негодной женщины, которую нужно обязательно осудить. Диего отдают в приют, Хуан растет в неполной семье и их главная встреча происходит благодаря девушке, в которую они оба влюблены. Вот и все! Миллионный тираж, литературная премия и продажа прав на экранизацию книги. Секрет успеха прост, Габриэль. Но скажи мне, как писатель писателю – тебе нужен такой успех?
– Нет!
– А потому сейчас у тебя есть преимущество, мой друг. Дебютная работа для автора – она намного важнее, чем все его последующие романы. Ведь сейчас ты имеешь полное право преподнести себя твоему читателю как угодно, и он тебя за это не сможет осудить. Перед ним всего лишь станет выбор – принять и прочесть, либо пройти мимо и оставить тебя в длинном списке непрочитанных авторов. Но тем не менее, это высшая степень свободы для писателя – писать на такие темы, которые ему доставляют радость. Всегда найдутся те, кто восхитится тобой, полюбит твою книгу и найдет в ней отклик, какой бы она ни была. Конечно, в скором времени ты станешь пленником своей аудитории, но в меньшей мере, если изначально тебе удастся привить им хороший вкус!
Я посмотрел на часы, оставалось меньше часа до встречи с Андрианой и мне не хотелось опаздывать.
– Ты торопишься, Габриэль?
– Да, у меня запланирована встреча с Андрианой.
Он вздохнул.
– Ты меня не услышал, а жаль. Ты ослеплен чувствами и не замечаешь очевидного.
– Что я должен был заметить, Эн? Как на моих глазах пытаются украсть то, что я хотел ото всех уберечь?
– Невозможно уберечь от других то, что тебе не принадлежит. Я не пытался ее украсть, Габриэль. А всего лишь был с нею обходителен, как и с любой другой женщиной. Хорошие манеры и деликатность – это ведь не преступление, или я заблуждаюсь?
– Нет, не преступление. Я боюсь тебя, Эн, ведь твои поступки непредсказуемы, ты очень скрытен.
– Как и ты, мой драгоценный друг, – он улыбнулся.
– А представление с зеркалом, что это было, в самом деле?
Эн Ронни приблизился ко мне и прошептал на ухо:
– Разве ты не задавался вопросом: «А вдруг Марсель моя выдумка?»
Мне не понравилась такая близость с Эн Ронни, и я отступил на шаг.
– Нет, у меня не было таких мыслей, пока ты не сказал.
– Но теперь они есть! – Он засмеялся и ушел в конец зала.
Я вышел из книжного и направился к Андриане. «Невозможно уберечь от других то, что тебе не принадлежит». Что он хотел этим сказать?
– Мне снились твои губы, – сказал я.
Андриана покраснела. Мы сидели в вишневом саду, недалеко от ее дома.
– Правда?
– Правда! Ты знаешь, это словно прыжок с парашютом, сначала чувствуешь страх, а во время полета потрясение, пробуждение, ощущение невесомости, а затем приходит понимание того, как важна жизнь, и, когда приземляешься на твердую почву, каждый шаг дается тебе с трудом. Ты глотаешь воздух, потому что он стал вкуснее, ты улыбаешься людям, потому что раньше не видел в них красоты. В каждом лице я ищу твои губы, но не нахожу их.
– Это очень романтично, Габриэль. Это был твой первый поцелуй?
Я растерялся.
– Если не считать Риту, то да, – честно признался я. – А у тебя? Это…
– Нет, не первый. Не могу врать, хоть и знаю, что причиню тебе боль.
– Нет, все в порядке.
Она оказалась права, меня охватило неприятное чувство. «Какое право имел кто-то целовать мои губы?» Я возненавидел этого человека.
– Габриэль, как твоя книга?
– Она при мне…
«Я тихо спустился вниз, чтобы Юлия не услышала моих шагов. Ей не стоит знать, что я был в ее спальне, это ведь ее дом, а я здесь всего лишь гость. Я встал напротив двери и прислушался, сначала мне послышался шепот, а спустя несколько секунд наступила полная тишина. Мне казалось, что она чувствует мое присутствие, там, притаившись за дверью, я закрыл глаза, а когда открыл, то в доме стало темно. Погас свет. Это я его погасил!
– Кто там? – донеслось по ту сторону двери.
– Это я – Габриэль. Мне можно войти?
– Входите.
Я открыл дверь, в сумерках мне не удалось разглядеть силуэт Юлии, но я знал, что она находится в двух шагах от меня.
– Юлия…
– Я здесь, – ее голос прозвучал прямо передо мной, затем послышались тихие шаги, она отдалялась от меня. Мгновенье спустя комнату осветила искра. Она зажгла свечку, и я разглядел ее силуэт. Юлия стояла около кухонного стола.
– Отключили электричество, я посмотрела в окно, у соседей свет есть. Очень странно!
Один щелчок пальцами, и свет погас во всем городе. Она не показала своего удивления.
– Я бы хотел с вами поговорить.
– Говорите, я слушаю.
– Вы позволите мне присесть?
– Присаживайтесь.
Я подошел к ней и сел на стул. Она поставила свечку на стол и села напротив меня.
– Юлия, вы верите в перерождение человеческой души?
– Не верю, – холодно произнесла она.
– А во что вы тогда верите?
