Я игнорировал его вопрос.
– Габриэль, а как ты считаешь, сколько стоит ее душа? Ты не поможешь мне определить ее стоимость? Дай-ка подумать.
Он осмотрел ее со всех сторон.
– Если ее губы можно оценить в тридцать долларов, а изначальная цена всех частей ее тела мне обошлась в сорок, то давай вычтем разницу и назовем это стоимостью ее души, ведь другие части тела меня волнуют меньше всего. Да, соглашусь, дорого в наше время обходятся губы, а что поделать, ведь никто не заплатит ей за ее грустные, мокрые глаза или, скажем, за сердце, которое нельзя потрогать. Увы, мой дорогой цветок Габриэль, чтобы на тебя села чудесная бабочка, тебе сначала придется заплатить за ее душу. И только в одном случае она назовет свою цену, в другом – тебе придется узнать ее самому.
Когда он закончил, то повернулся к ней:
– Я отпускаю вас, прекрасное создание, прилетевшее к нам из пахучих полей. Летите и передавайте от меня привет другим более редким видам. Мне доставило бы удовольствие познакомиться с ними лично. Но я хочу, чтобы мое почтение было произнесено вашими устами. О, как они прекрасны. Одно восхищение!
Девушка выбежала из зала, громко хлопнув дверью, в последний момент не сдержалась.
– Габриэль, ведь этот поразительный молодой мотылек буквально на днях познал свою истинную природу. А потому мне пришлось переломать ее хрупкие крылья. Если бы я этого не сделал, то в скором времени ей стали бы ненавистны цветы, в которых она бы находила свое предназначение. Из нее выдохнут всю ее душу без остатка, а душа, которая не имеет цены – это всего лишь воздух, пустота. Никто не станет платить за испорченный воздух. А существо бездушное – еще хуже дьявола, оно лишено возможности себя продать, а оттого продает все, что его окружает! Не унывай, Габриэль. Так бывает, мой неопытный друг, когда в один момент становишься перед зеркалом и обнажаешь перед ним свою сущность. В случае с этой прекрасной бабочкой я выступил в роли ее отражения, подчеркнув все те изъяны, которые она пыталась скрыть от себя. Более того – я заплатил ей сто долларов сверху за то, чтобы она не плакала. Ведь нельзя, чтобы такие редкие глаза разъедали горькие слезы.
– Зачем мне все это, Эн?
– Ты же пишешь о ценности человеческой души, Габриэль, а я всего лишь предложил тебе пищу для размышлений.
Не прошло и секунды, как послышался скрежет тормозов автомобиля, еще несколько мгновений, и на улице начался шум. Я осторожно подошел к окну. Она лежала посреди дороги, та девушка, что стояла передо мной несколько минут ранее. На асфальте, в области ее груди образовалось красное пятно, а рядом стояла бежевая машина с разбитым лобовым стеклом. Еще секунд пять – и вокруг нее собралась толпа. Мне стало нечем дышать, я оступился и толкнул Эн Ронни.
– Что ты наделал? – закричал я и ударил убийцу в лицо.
Он принял удар в левое ухо, но затем медленно повернул голову прямо, чтобы я мог смотреть ему в глаза.
– Можешь ударить еще, если тебе полегчает.
Я прятал от него свои глаза.
– Ты убил ее!
– Нет, Габриэль, я ее не убивал. Она сама бросилась на дорогу!
– Я знаю, что это был ты!
– Как ты можешь это знать, если я стоял все это время у тебя за спиной?
Я не мог прийти в себя.
– Не стоит брать на себя чужие грехи, мой друг, ты не сможешь пройти с ними и одного шага.
Голос Эн Ронни стал громче.
– Я принимаю свои пороки, а потому расплачиваюсь за них каждый день той жизнью, которой я живу. Моя душа стоит дешевле тех десяти долларов, которые были объявлены за ее душу, но тем не менее я не бросаюсь под колеса проезжающего мимо автомобиля. В первую очередь я думаю о том, что тот человек, который меня собьет, сам того не желая, заберет все мои грехи на себя. А потому я живу – и это, поверь мне, наказание гораздо страшнее. Габриэль, она оголила перед Творцом свою душу в одно мгновенье, а легче этого – только плюнуть под ноги. Потому сейчас это невинное, чистое создание гуляет по Эдемскому саду, а ее убийца готовится отдать несколько драгоценных лет своей жизни холодной тюремной камере, в которую не проберется даже луч дневного света, я уже и не говорю о чистом воздухе. Я спрашиваю у тебя – что в данном случае хуже? Дыши, Габриэль, дыши, ведь в один момент и ты можешь оказаться на месте этого несчастного.
Я сел на пол и закрыл уши руками, чтобы не слышать больше этот голос.
– Возвращайся домой, Габриэль. Вот, как я и обещал – плата за месяц вперед, надеюсь, это покроет твои долги.
Он положил возле меня свои деньги. Затем зазвенел колокол и захлопнулась дверь.
* * *
Я лег возле Риты, в такие минуты мне хотелось спрятаться у нее за спиной и отгородиться от всего внешнего мира. Я прижал к себе ее ледяные плечи и начал дрожать от холода, что исходил изнутри. Мысли не давали мне покоя. Цепи страха сковывали мое тело. Я был поражен тем, что палач и убийца носят совершенно разные лица. Убийца лишает жертву души, а исполнитель – всего лишь ее тела. И руки убийцы чисты.
Я был вдохновлен…
– Рита, я лишил жизни двоих человек и лишь в одном случае выступил в роли убийцы, мне ведь казалось, что я убил тебя. Но это не так, Рита, я лишь исполнил приговор, вынесенный настоящим убийцей.
Я вскочил с матраса и сел у окна, открыв свою рукопись на недописанной странице.
«Меня зовут Габриэль. Я убийца вашего мужа!
Женщина хотела сразу же закрыть дверь, но я успел просунуть правую ногу в щель.
– Нет-нет, Юлия. Вы напрасно думаете, что я сумасшедший.
– Откуда вы знаете мое имя?
– Если вы позволите, я назову цвет обоев в вашей спальне.
Она была в недоумении.
– Обои голубого цвета, одеяло бежевое, как и простыня – все из одного комплекта, на полу возле кровати белый шерстяной ковер. Я даже могу сказать, где вы прячете свои сбережения в размере девяти тысяч долларов.
Юлия застыла в ужасе. И смогла проронить лишь одно слово:
– Откуда?
– Не бойтесь, я не грабитель, вернее было бы назвать себя вашим соседом, ведь ваш дом находится в нескольких шагах от моего. Но, к великому сожалению, я уже представился.
Юлия побежала в гостиную, где должен был стоять телефон, но, как она выяснила секундой позже, его там не было.
– Вы не это ищете?
Я вытер ноги и вошел в дом без приглашения. В моих руках был тот самый телефон, который ей внезапно понадобился.
– Не подходите!
Она взяла со стола нож и направила его в мою сторону, крепко ухватившись за рукоять, ей хотелось меня напугать.
Справа от меня стоял длинный деревянный гроб. В моем воображении он был намного меньше. Лицо человека, лежавшего в гробу, мне не показалось знакомым, ведь тогда была ночь, и в сумерках мне не удалось разлядеть его черты. Теперь я знаю, как выглядит мой герой.
