Через некоторое время бездомная сообразила, что можно наняться прислугой с проживанием, и начала публиковать объявления в бесплатных газетах. Поскольку Фая могла оказывать только самые простые услуги и не умела вкусно готовить, ей платили ничтожно мало, зато предоставляли отдельную комнатушку.
Хозяева попадались, как на подбор, противные, деньги предлагали ерундовые, но требовали за копеечную зарплату пахать с шести утра до полуночи, да еще придирались по любому поводу. Поэтому долго на одном месте Фая не задерживалась.
Как-то раз ей попалась в хозяйки патологически ревнивая баба. Горничная работала всего месяц, когда под утро в ее чулан вбежала владелица дома и завопила:
– Мразь! Решила спать с моим мужем? Ну я тебе покажу!
Затем тетка выбросила прислугу вместе с ее вещичками на улицу.
Естественно, фурия не заплатила ни копейки за работу. Огорошенная Фая не знала, что делать. В кошельке у нее зияла пустота, часы показывали четыре утра, метро еще было закрыто. Тараканова побродила по окрестностям, нашла тихий двор, села на скамейку, пригорюнилась и затряслась от холода. Стоял конец ноября, с неба падал мокрый снег – не самая лучшая погода для того, чтобы дышать свежим воздухом. Но куда деваться? До открытия какого-нибудь большого магазина, где можно побыть в тепле и выпросить в сетевой кофейне чашку кипятка, оставалось несколько часов.
И тут из подъезда вышла женщина в халате, в руках она несла ведро. Сначала Фаина не удивилась, подумав, что какая-то хозяйка решила перед работой вынести мусор. Странно, конечно, что она не накинула куртку, на дворе ведь почти зима, да только до бачков-то рукой подать. Но тетушка не пошла к контейнеру с отбросами. Она остановилась возле одной из лавочек, сняла шлафрок, сбросила тапки, оставшись в купальнике, подняла ведро и… вылила на себя воду.
– Мамочки! – взвизгнула Фая. – Вы с ума сошли? Заболеете воспалением легких и умрете.
– А вот и нет! – рассмеялась женщина. – Как раз наоборот – меня после ледяного душа никакая зараза не берет. Зато ты синяя, зубами щелкаешь. Надо бы тебе чаю выпить, не то простудишься. Пошли ко мне, напою. А заодно расскажешь, что заставило тебя ни свет ни заря на улице очутиться.
Фая не стала отказываться и оказалась в квартире Антонины. Вольпина выслушала сбивчивый рассказ новой знакомой о ее житье-бытье и предложила:
– Я ищу помощницу. Работа не трудная – вести запись пациентов, обзванивать их накануне, предупреждать, чтобы не опаздывали, убирать помещение. Платить много не смогу, но предоставлю жилье.
Антонина подвела Фаину к шкафу, который был встроен в конце коридора, открыла дверцу и велела:
– Иди.
– Куда? – не сообразила только что нанятая прислуга. – В гардероб?
– В свою квартиру, – пояснила Антонина.
– Мне придется жить в стенном шкафу? – изумилась Фаина.
Вольпина, махнув рукой, сама шагнула в шифоньер. Послышался скрип, и Фаина наконец сообразила: это не встроенный шкаф, а проход в соседнюю квартиру.
– Да я вам за это окна языком вылижу! – зарыдала бездомная, поняв, какие роскошные условия ей предлагают.
– Этого не надо, – отрезала Антонина, – просто хорошо выполняй свои обязанности.
Фая с энтузиазмом принялась за службу. И продемонстрировала такое рвение и тщательность, что через некоторое время баба Тося стала ей даже доверять разливать по пузырькам всякие настойки и отвары, которые самолично делала.
– Я не какая-нибудь баба-шептуха, – объяснила она помощнице, – имею высшее медицинское образование, работала в клинике.
– Почему же сейчас на дому прием ведете? – удивилась домработница.
Но Вольпина не стала откровенничать.
– Так жизнь повернулась, не суй свой нос куда не следует.
Антонина укладывалась спать в восемь вечера и ни за что не открывала дверь на звонок. В холодильнике у нее часто сиротливо стояла только бутылка кефира, а в ванной не было ни шампуня, ни геля для тела, на раковине лежал лишь брусок дешевого мыла. И полотенце висело крохотное. В квартире не было ковров, хрустальных люстр, дорогой мебели, на кухоньке стояли несколько чашек, пара тарелок и две кастрюли. Целительница вела аскетический образ жизни. Одежды у нее почти совсем не было. По сравнению с ней даже у монахини, наверное, более обширный гардероб. Обуви всего две пары: парусиновые тапки и сапоги с искусственным мехом. А ведь Вольпина могла ни в чем не нуждаться, ей только надо было брать с больных деньги, а не предлагать им класть в кружку, стоящую на подоконнике, кто сколько может.
Один раз Фая укорила работодательницу:
– От вас сейчас тетка ушла, в шубу разодетая, на пальцах золото с камнями. Видела я, какую купюру она в прорезь сунула: десять рублей. Зря вы на доброту и порядочность человеческую рассчитываете. Надо цену за визит установить. У вас куртка жутко старая, прямо стыдно в ней ходить.
– Нет, – возразила Вольпина таким голосом, что домработница испугалась и более вопрос о деньгах не поднимала.
Раз в месяц баба Тося куда-то уезжала, привозила большую сумку и приказывала помощнице разложить ее содержимое. Там в основном были пакеты с травами, их требовалось пересыпать в здоровенные фарфоровые банки, находившиеся на кухне. Из этого «сена» гомеопат потом готовила лекарства.
Микстуры «бабы Тоси» действовали почти мгновенно. Как-то раз у Фаины отчаянно заболела голова, Антонина измерила ей давление. Потом заварила какие-то листики, велела выпить горькую жидкость залпом, и – минут через десять давление стабилизировалось.
Жизнь Таракановой наладилась. Антонина не возражала, чтобы ее секретарша подрабатывала в разных местах, и Фаина пристроилась уборщицей в телецентр. Съемки там шли круглосуточно, она могла мыть коридоры, гримерки и туалеты после восьми, когда «баба Тося» прекращала прием пациентов.
Со своими клиентами знахарка была вежлива. Из себя она вышла, на памяти Фаины, всего один раз. Помощница раскладывала на кухне очередную порцию трав, гомеопат вела прием. Дверь в комнату была закрыта, Фая не слышала разговора врача с пациентом, но потом вдруг послышался громкий голос Антонины:
– Не говорите чушь. Уходите!
– Ну пожалуйста, продайте капли молодости, – заныла клиентка.
– Нет у меня таких! – рассердилась врач.
– Есть, – настаивала тетка. – Вы их моей соседке дали. Такие зеленые, тягучие, на желе похожие. Их надо на язык утром и вечером капать. Она на десять лет моложе выглядит теперь. Заплачу вам, сколько скажете. Мне очень нужно, от меня муж уходит к любовнице.
– Фая! – крикнула Антонина. – Проводи пациентку.
С большим трудом Фаине удалось вытолкать бабу, которая упорно твердила:
– Лекарство вечной молодости… Зеленое, на холодец смахивает… Дам за него любую цену…
– О каком снадобье она говорила? – спросила Фая у Вольпиной, закрыв наконец за настырной посетительницей дверь.
