– Уже все, – отрапортовала девушка и убежала.
– Вот коза тупая, – зашипела ей вслед Сазонова. – Всегда приглашаю на съемки Капу Грицаеву, но сегодня не дозвонилась.
– Смешное имя, – улыбнулась я.
– Это сокращение от «Капитолина», – уточнила Ритуся. – Она гениальна. Работает на телевидении, на программах, где лицо с помощью грима до неузнаваемости меняют. Капа из тебя легко старого горбатого китайца сделает.
– Не уверена, что мне захочется перевоплотиться в него, – возразила я.
– И потрясающе повседневный макияж наносит, – болтала Маргарита. – Звонила вчера ей на мобильный, звонила, никакого ответа. Сначала просто трубку не брала, потом телефон вообще отключился.
– Возможно, она заболела, – поддержала я пустой разговор.
Маргарита заговорила еще быстрее.
– Нет, в последнее время она роскошно выглядела, лет на двадцать, не больше, – румянец во всю щеку, глаза блестят, кожа прямо как у младенца. Капу около года назад бросил парень, и она ужасно переживала, рыдала постоянно, никак себя в руки взять не могла, подурнела, выглядела на тридцать с гаком. Я ей даже сказала: «Ты серьезную болячку заработаешь, если не успокоишься». А потом на моих глазах она начала хорошеть и молодеть. В общем, не смогла я до нее дозвониться и сегодня раздобыла домашний телефон, поговорила с ее матерью. И что узнала? Гримерша пропала! Ушла вчера утром на работу и не вернулась. Мать в истерике – Капа молодая, ее могли изнасиловать, убить. А эта козища, которая сейчас скачет по площадке, способна только румянец свеклой навести.
– Готовность номер один! – заорал пронзительный, похожий на скрежет ножа по тарелке голос.
Рита тут же забыла о своей злости на новую стилистку.
– Пошли на площадку.
Глава 16
Меня вывели в центр зала. Через секунду там появился молодой парень в грязных джинсах, мятой рубашке и бейсболке.
– Салют! Я главный режиссер. Мансур Задинбекованикоревич.
– Очень приятно, Виола, – представилась я.
– Объясняю задачу. Вы бобер, – начал постановщик. – Но не простой бобровый клерк из мелкой фирмы. Нет, вы олигарх. Владелец крупного бизнеса. Хозяин своей жизни. Мегауспешный бобер. Мы должны дать понять зрителю, что наша мебель – символ успеха и материального благополучия. Вам ясен замысел?
– Да, – кивнула я, – простите, Мухтар…
– Мансур Задинбекованикоревич, – поправил режиссер.
– Простите, – смутилась я, – не хотела вас обидеть.
– Ну что вы, Ложка, – заулыбался парень, – ничего страшного. Разве я девочка-припевочка, чтобы надуваться?
Я опустила глаза. Интересно, юноша с непроизносимым отчеством сейчас случайно обозвал меня Ложкой или это месть за Мухтара?
– Слушаю вас, – сказал режиссер.
– Мне ничего не нужно говорить во время действия? – уточнила я.
– Ни слова! Только внешним видом изображаете элитного бобра. Поняли, Ложка?
– Мухтар Залибекович, я Вилка.
– Простите. А я Мансур Задинбекованикоревич.
– Извините, – опять смутилась я.
– Да ерунда, – отмахнулся парень, – я давно привык, что мое имя перевирают.
– Со мной та же проблема, – засмеялась я.
– Буду говорить, что вам делать, – потер руки режиссер, – вам в ухо вставят такую штучку.
– Знаю, – остановила я его, – часто бываю на телевидении.
– О’кей! Молодец. Начали.
– Откройте рот, – попросила гример.
Через секунду я стала обладательницей здоровенных клыков и с трудом смогла пробормотать:
– Губы не смыкаются.
– Роскошно, – обрадовалась девушка и напялила на меня голову бобра.
– Вам удобно? – спросил в ухе голос режиссера.
И что ответить? Сказать правду – мне душно, жарко, от взятого напрокат костюма воняет чесноком, табаком и еще чем-то на редкость противным, рот не закрывается из-за торчащих резцов? Но «кусачки» надели мне на челюсти, и я почти лишилась возможности разговаривать. В довершение ко всему у меня зачесалась спина, а как ее почесать, непонятно.
– Вам комфортно? – повторил парень. – Кивните, если да.
Я дернула башкой.
– Видите диван?
Я сделала жест рукой.
– Супер. По моей команде начинаем. Айн, цвай, драй, шагай.
Я потопала к софе.
– Нет! – завопили в ухе с такой силой, что у меня заныла челюсть. – Нет! Это не элитный бобер, а жалкое существо, бедное, нищее, убогое, косое, глупое, несчастное… Нам такой покупатель не нужен!
Я хотела сказать, что любой человек, собравший деньги для приобретения чего-то в салоне мягкой мебели, должен быть принят там с распростертыми объятиями, невзирая на свои глупость и косоглазие, но изо рта вырвались лишь нечленораздельные звуки. Огромные зубищи, оказывается, делают вас почти немым.
– Заново! – вопил режиссер. – С гордо поднятой головой! Задорно перебираем ногами! Оттопырили попу назад, а пузо вперед!
У меня начисто отсутствует живот и та часть, на которой все сидят, поэтому нельзя оттопырить то, чего нет. «Задорно перебирать ногами» в этом костюме тоже как-то не получится. И, кстати, глагол «оттопырить» весьма странен в данном контексте.
– Не тормозим! Ау! Сковородка! Эй, сковородка, не спим! Шлепаем вперед с видом новорусского бобра-олигарха. Сковородка!
Я вздрогнула. Похоже, постановщик начисто забыл имя главной актрисы ролика, в мозгу у него задержалось лишь то, что оно имеет отношение к кухонной утвари.
Я начала путь к дивану, но хозяин площадки вновь выразил недовольство:
– Живот! Вот где засада! Почему бобер тощий, как селедка? Немедленно сделать пузень! Сей же секунд, раз, два…
Чьи-то руки расстегнули на комбинезоне молнию, потом тихий голос пропел:
– Вилка, не пугайтесь, прилажу к вам накладку, сейчас засуну ее.
Через короткое время у меня под грудью закрепился довольно большой мешок.
– Хорошо? – крикнула девушка.
– Нет! – возмутился режиссер. – Жалкая дрянь. Мне брюхо нужно! Мамон! Резеда, ты знаешь, что такое настоящий живот?
– Меня зовут Гортензия, – обиделась девица. – Ладно, сейчас увеличу.
Я прижалась спиной к стене и попыталась почесаться. А заодно подумала: похоже, все члены съемочной бригады путают имена друг друга.
– Вилочка, – зашептали сзади, – шагайте аккуратно. Я сделала ради этого дурака преогромнейший «барабан», вы похожи сейчас на кузнечика, который проглотил бегемота.
– Эй, Незабудка, вали из кадра! – разозлился режиссер.
