Когда-то у нее был муж, квартира, неплохая работа, Анна работала в парфюмерном отделе большого магазина и была довольно красива – высокая, стройная, длинноногая. Что с ней случилось, что щелкнуло в голове – это только богу известно. Сама не заметила, как пристрастилась к выпивке (наследственность, что сказать… папаша умер от пьянки. С матерью пили. Та выдержала еще меньше). Измены мужу, ночевки неизвестно где, когда просыпаешься без юбки, по пояс голой, и все дырки болят, будто туда били ногами (может, и били. Синяки, кровь!).
С работы выгнали, а потом пришел черед квартиры – за копейки, за символическую цену – по ее душу приходили бандиты не раз и не два. Били, насиловали, но… к чести Аньки, квартиру она так и не отдала. Хотя однажды избили так, что месяц харкала и мочилась кровью. Может, и повезло – девяностые закончились, кого-то посадили, кого-то «закрыли», некому стало «работать» с потенциальной жертвой. Времена изменились.
Квартира была последней ниточкой, которая удерживала ее в этой жизни. Анька верила, что когда-то черная полоса закончится, она найдет себе мужа – хорошего человека, который позаботится о ней, вылечит, и они будут путешествовать по миру, так, как видела по телевизору. Телевизор у нее был – небольшой и, само собой ворованный, притащил кто-то из постояльцев, расплачивался за крышу над головой и секс, который Анька легко предоставляла за бутылку, за еду и просто по настроению или невозможности спихнуть с себя пыхтящую, пахнущую гнилыми зубами тушу.
Анькина квартира была притоном, давно известным местным бомжам и просто алкашам, и каждый, у кого есть спиртное и закусь, мог в нем переночевать или даже жить, если пришелся по нраву хозяйке.
Увы, последние времена были тяжкими для бомжей, да и алкаши как-то притихли, московские власти крепко взялись за бродяг и алкоголиков – кого-то вылечили, кого-то посадили, а кого-то отправили подальше, за сто первый километр, чтобы не позорили облик города своими грязными мордами.
Впрочем, опять же время стало другое. Это в девяностые по улицам бродили толпы несчастных людей – разоренных, лишенных всего, и главное – надежды на светлое будущее. Теперь все знали – Россия встает с колен, богатеет, ведет здоровый образ жизни. А то, что кое-где еще есть бедные, нищие и даже бомжи – так куда ж без этого, в Америке тоже бродят толпы бездомных, а вон же какая богатая страна! Видимо, бомжи просто не хотят жить как другие, и просто бездельники. Работы – полные газеты предложений, кто мешает найти такую, которая обеспечит безбедную жизнь?
Образования нет? Умения? А кто виноват? Уж точно не власть – свои мысли в голову чужому человеку не вложишь! Учиться не заставишь!
В общем, на сегодняшний день у Аньки был кризис в гостиничном бизнесе, и готова она была на все – ради стакана дешевого пойла. Даже на то, чтобы встать на оживленной улице и начать останавливать машины, предлагая свое тело.
Увы, тело ее нормальному человеку давно уже не было нужно, нормальный человек, увидев эту грязную вонючую старуху, на всякий случай отвернулся бы в сторону, чтобы не услышать, как она просит подаяние. Таким и подавать-то стремно, ясно, что все пропьет. Подают чистеньким старушкам, которые желают тебе удачи и процветания, а не Бабе Яге с фонарем под правым глазом. («Упала, и ничего такого! Голова, может, закружилась! Я вам так сделаю – будете довольны!» – «Пошла вон отсюда!»)
Пересчитав бренчащие металлические кружки€, Анька вздохнула – даже на пиво не хватит! А в глотке пересохло, а трубы горят, желудок свело болью – сейчас его полить бы холодненьким горьковатым вкусным пивом, и можно еще пожить! А к нему бы еще колбаски – ну да, самой дешевой, но пахнущей как настоящая – и пусть говорят, что она из сои – может, из сои еще и полезней! Мясо есть вредно, видела по «ящику», от мяса всякие там болезни!
Анька вздохнула, решая, стоит ли пойти в магазин и попросить у тети Вали продуктов в кредит или же отправиться домой, лечь спать голодной и все-таки дождаться, когда ее «гостиницу» навестит кто-то из кормильцев и поильцев.
Шанс на то был, но… совершенно непредсказуемый. Могут прийти, а можно и с голоду сдохнуть, пока кто-то появится!
Голодать Аньке не привыкать, она терпелива, но главное, чтобы голод не до смерти. Сдохнешь вот так в своей отдельной трехкомнатной московской квартире, протухнешь, завоняешь… а потом квартира отойдет государству или, скорее всего, на нее задним числом оформит документы какой-нибудь участковый (Анька слышала о таком и по «ящику» видела) и будет жить-поживать и добра наживать. Анька же будет нормально кормить червей в безымянной могиле под порядковым номером.
Обидно, да. Не дождетесь! Анька еще всех переживает, сцуки, и на ваших похоронах простудится! И выпьет за ваш упокой! А потом поедет на курорт с красивым молодым олигархом!
Занятая печальными и слегка обнадеживающими мыслями, Анька не заметила, откуда появился, пришел этот человек – в светлом плаще, испачканном чем-то бурым, с лицом, обезображенным ужасным шрамом, с торчащими в стороны, едва приглаженными волосами. Парень выглядел лет на сорок – высокий, широкоплечий, одежда на нем болталась так, будто была с чужого плеча, с человека, который минимум на пять размеров крупнее, чем этот доходяга. Но только не в плечах, тут она, наоборот, трещала, натянутая, как кожа на барабане.
Странный тип. Когда подошел ближе, под вывеску – блеснули его глаза, удивительно синие, такие, будто художник мазнул по ним яркой краской. Аньке даже вдруг показалось, что эти глаза светятся в полутьме, как у кошки, но тут же наваждение прошло – бомж как бомж, и все-то в нем интересного, что движется он к магазину твердой походкой, а значит, есть чем расплатиться за товар, а если есть чем расплатиться, значит, понадобится крыша над головой, ну и матрас – чтобы выспаться, или еще для чего… поинтереснее.
Анька давно уже воспринимала секс не как удовольствие, а как способ добычи пропитания или как неизбежность – услугу, предоставляемую особо ценному постояльцу, но сейчас вдруг почувствовала в животе некий трепет, будто бабочки, давно уже потерявшие свои разноцветные крылья, ожили и мечутся, пытаясь найти выход из истерзанного чрева бывшей продавщицы парфюмерного магазина.
Давно уже Анька не испытывала сексуального возбуждения, даже забыла, как оно и бывает! И на кого возбудилась?! На бомжа поганого, в одежде, которую он, скорее всего, нашел на помойке!
Глаза. Вот что странно. Таких глаз нет ни у кого, и в мечтах Аньки ее сказочный принц-олигарх всегда был голубоглазым блондином, высоким, широкоплечим – как этот парень, медленно и осторожно открывающий дверь в магазин.
Анька горько усмехнулась – вот он, подарок судьбы! Вот он, дар Спасителя! Голубоглазый олигарх, в драной грязной одежде! А что, каждому свое… Она как-то давно ударилась в религию, стала истово молиться, даже пить почти перестала, молила об удаче, о деньгах, которые изменят ее жизнь. И что получила? Заходит за гараж возле дома, смотрит, а там лежит куча дерьма, кто-то только что наложил. Бумажки у него не было, так взял и подтер задницу десятирублевыми купюрами. Лежат эти купюры – мятые, опоганенные – пять штук, как сейчас помнит, и с небес будто кто-то смотрит и хихикает – на, мол, тебе, просила денег?! Так получи!
