Глупость несусветная, но скоро Сергар убедился, что Настя была права. Администратор, миловидная женщина лет тридцати пяти, с любезной дежурной улыбкой минут десять рассказывала Сергару, что таковы правила, что каждый клиент, поселяющийся в гостинице, должен предоставить паспорт, что это заведено с давних, еще советских времен, что если супруга клиента забыла дома свой паспорт, это ее проблема и проблема супруга, ну и все в таком духе – вежливое хамство, и ничего иного. Глаза администратора были хитры и усмешливы, мол, все ясно! Богатенькие решили устроить свидание вдалеке от любопытных глаз? От супруга или родителей?
Разрешилось все просто – двести долларов, и «супруга» была вписана в анкету постояльца. Деньги решают почти все. В гостиницах и трактирах, наверное, все-таки – все.
Номер был двухкомнатным, неожиданно просторным и стоил больших денег. Натертый паркет, дорогая мебель, телевизоры вполстены размером в каждой комнате, холодильник, наполненный напитками – вином, соками, минералкой. Огромная ванна со всевозможными приспособлениями занимала часть безупречно чистой, белоснежной ванной комнаты. Зеркало в рост человека, душевая кабина – все красиво, все ново, все дорого.
Настя как-то сразу потерялась в этой роскоши – внизу, у стойки администратора, она как-то еще держалась, изображая из себя гордую богачку, для которой дорогие отели – тьфу одно! В номере же она как-то сразу сникла – стояла посреди гостиной потерянная, с побелевшим, изменившимся лицом, и вяло осматривалась по сторонам, покусывая нижнюю губу, умело обозначенную умелым мастером макияжа. Губка была пухлой и очень привлекательной. Особенно после нескольких дней воздержания.
Сергар уже и забыл, когда он так долго обходился без женщины – «боевые подруги» не давали заскучать, выжимая из него все соки в постели и вне ее – везде, где вдруг приспичит. А приспичивало им частенько, и в таких местах, в которых мог заниматься этим делом только настоящий экстремал. В примерочной магазина, в номере ресторана, просто в подворотне, под хихиканье и сопение подружки-конкурентки, в лифте, остановив его между этажами. Не говоря уж о смотровом кабинете клиники и кабинете ее генерального директора – коим и являлся Сергар. Иногда Сергару казалось, что девицы соревновались, придумывая наиболее экзотичное место для секса, отдаваясь делу со всей страстью своей горячей крови.
Впрочем, он не протестовал и тоже смеялся, если их вдруг заставали на «месте преступления», и приходилось с позором бежать, спасаясь от скандальных наблюдателей либо от бдительного полицейского патруля, вызванного прохожими. Эти игры добавляли в жизнь троицы некого «перца», и Сергар, годами будучи засыпанным этим «перцем» переживаний «выше крыши», вероятно немного даже тосковал по своей беспокойной прежней жизни, сам того не осознавая. Такие приключения раскрашивали устоявшуюся жизнь этой странной «семьи» в яркие цвета, и было им плевать на то, что думают другие. В конце концов, это их жизнь, они взрослые люди, и делают то, что не мешает жить другим и что доставляет участникам приключений огромное удовольствие. Так кому какое дело до их экстремальных развлечений?
– Устала? – спросил Сергар, стягивая с себя одежду и бросая ее прямо на пол. – Отдохни, прими ванну. Выспишься, и все будет нормально. У тебя отходняк после лечения и после моего взбадривания. Пройдет. Не страшно.
Он вышагнул из штанов, стянул трусы и голым прошел в ванную, не обращая внимания на то, как Настя пялится на его зад. Сергару было все равно. Он давно уже перестал стесняться чего-либо, и уж точно не стеснялся своего тела. Оно было в полном порядке. Пусть другие стесняются.
Минут пятнадцать он разбирался с рукоятками ванны, ругался, порицая создателей этого аппарата за излишнюю «навороченность» агрегата, потом все-таки понял, что к чему, и скоро сидел в белоснежной широкой ванне, наслаждаясь горячими струями, бьющими из стенок и днища сооружения. Горячая вода смывала усталость, напряженные долгим бегом ноги тихонько, сладко ныли, напоминая о том, что в последние месяцы Сергар не особо заморачивался физическими упражнениями, голова гудела, распираемая роем жужжащих мыслей, главной из которых была мысль о том, что произошло в особняке его будущего партнера.
Жаль, что тот погиб (если он, конечно, погиб!). То, что предложил ему «Виталик», было на самом деле выгодным делом, но и опасным – без сомнения.
И тут же пришла в голову мысль: а оно было нужно? Зачем ему такие огромные деньги? Зачем эта опасная работа, а вдруг кому-то не понравится, что появился человек, который может омолодить любого? Который может продлить его жизнь до бесконечности?
Ну, к примеру, захотел некий «Гитлер» стать вечным. Мог бы Сергар его омолодить? Теоретически – да. А понравилось бы это людям? Человечеству? Вряд ли, ох, вряд ли! И что бы тогда сделало это самое возмущенное человечество? Скорее всего, грохнуло бы преступного лекаря. Именно преступного, потому что тот, что делает вечным настоящего негодяя, преступника, сам становится преступником.
Ну да, он, Сергар, мог бы отказаться омолаживать негодяя. И что бы тогда случилось? Его попытались бы заставить это сделать. А если бы все равно отказался, попытались бы убить. И убили бы, точно! Или люди «Гитлера», лишенного возможности жить вечно, или люди «своего», олигарха, что менее вероятно, кто будет резать курицу, несущую золотые яйца?
А убить Сергара вообще-то очень просто, если знать, куда стрелять. В голову. И не будет больше великого лекаря. А можно и подорвать, чтобы уж совсем на кусочки, чтобы наверняка.
– Я к тебе… – Голос Насти дрогнул, она аккуратно перенесла ногу через край ванны и неловко забралась, краснея, как девственница, впервые вблизи увидевшая мужские гениталии. Погрузившись в воду по горло, подняла взгляд на Сергара и уже твердо, без дрожи в голосе, спросила:
– И как будем жить? Я имею в виду – мы с тобой, и я в частности? Кто я тебе? Зачем я тебе? Почему ты мне помогаешь и зачем тащишь за собой?
Сергар встрепенулся, усилием воли сбросив с себя сонную одурь, подумал и спросил:
– А что ты думаешь делать? И что ты сейчас чувствуешь ко мне? Только честно, хорошо? А я честно отвечу на твои вопросы – на какие смогу. Только не жди, что я расскажу тебе всю свою жизнь, может быть, когда-нибудь. Не сейчас. Итак, кто я для тебя? Какие чувства ты испытываешь ко мне? Вспомни, что ты биолог, доктор наук, попробуй проанализировать свои ощущения. Итак, поехали! Говори.
Сергар смотрел на потупившую взгляд собеседницу прямо, в упор, но взгляд его все время скользил вниз, на ее небольшую упругую грудь, на бедра, просвечивающие сквозь прозрачную воду, и… на все остальное.
Вдруг подумал, что надо было бы налить сюда шампуня, помыться, как следует, и девушка будто услышала, взяла флакон с полки у ванны, вылила из него добрую порцию жидкости, пахнущей хвойным лесом, начала помешивать воду, вдумчиво, основательно, будто это самое помешивание помогало ей думать. Сергар ждал, не торопя. Некуда пока что торопиться, весь вечер впереди, вся ночь. Время отдыхать – и думать.
– Что я чувствую, говоришь? Я готова сейчас же наброситься на тебя, изнасиловать – как тогда, в моем сне. – Голос Насти был безжизненным, бесцветным, будто она не разговаривала со своим собеседником сидя в огромной ванне, касаясь его бедра своей тонкой ступней, а читала лекцию студентам, и те деловито записывали слова в толстые тетрадки, упершись в преподавательницу туманными взглядами, в которых читалось полное нежелание в этот ясный весенний денек сидеть в пыльной аудитории и слушать этот скучный, механический голос.
