Дым в доме уже вышел через открытое окно. И Катерину возложили обратно на кровать. Она была в состоянии полной отключки, но не по причине отравления угарным газом, а по причине принятого внутрь алкоголя.
– Может, она и не собиралась с собой кончать. Может, просто заглушку на печи открыть забыла. Спьяну и не такое случается.
– Опять же водку где-то раздобыла, – неодобрительно заметил Андрей, оглядываясь по сторонам. – Много водки. Где она ее только взяла?
– Торгует кто-то.
В одной бутылке еще оставалась мутноватая жидкость. Андрей ее понюхал и скривился.
– Сивуха. Самогон. И бутылки не заводские, это самопал. Кто же это у нас самогоном приторговывает?
Но бабушка Афина этим не интересовалась. Ее куда больше волновала судьба соседки.
– Ведь всю ночь выла! – чуть ли не с восторгом повторяла она. – Вот любовь-то какая у них с мужем была. А я и не догадывалась.
Когда сегодня утром, проснувшись, бабушка не услышала причитаний своей соседки, она встревожилась.
– Пришла, а все в дыму. И Катерина синяя вся, страх и ужас смотреть! Наружу-то я ее вытащила, и откуда только силы взялись, а назад никак. Хорошо, что вы приехали. Вас мне сам Бог послал.
Андрей подошел поближе к Катерине.
– Что-то долго она в себя не приходит. Вдруг отравилась?
– Самогоном-то? Нет, самогон хороший. Мне Герман еще сказывал, что хорошо варят. И в долг наливают, если что.
– Кто наливает?
– Ну, кто… люди.
– Какие?
– Герман говорил, что неподалеку берет.
Услышав, что кто-то поблизости торгует самогоном, Андрей совершенно преобразился.
– Не будет этого! Еще не хватало! Не допущу!
Он схватил пьянчужку за плечи и принялся изо всех сил трясти ее.
– Где спиртное с мужем брали? Говори!
Голова бедной женщины моталась из стороны в сторону с такой силой, что Катюша даже испугалась, не оторвется ли. Но Андрей, похоже, знал, как нужно обращаться с пьяными людьми. И вопреки опасениям девушки состояние алкоголички не только не ухудшилось, но она даже открыла глаза и уставилась на Андрея.
– Ты кто? – очумело спросила она у него.
– Андрей.
– Апостол? – еще больше обалдела пьяница. – Так что же это, я уже умерла?
– Ага.
– И в раю оказалась? Ох, радость-то какая!
И Катерина от умиления даже заплакала.
– Вот уж не думала, что сподоблюсь в рай-то попасть.
Видимо, она решила, что уже умерла и по какому-то недоразумению оказалась в раю.
– А Герман? – заволновалась она. – Герман тоже здесь?
– Нет. Его здесь нет.
– Оценил, значит, Боженька мои страдания. Простил мне грехи. А Герману не простил, выходит.
– Где водку брала, дура?
– У хороших людей, – довольно внятно ответила Катерина и икнула.
От этого в воздухе распространилось облачко водочного перегара. А Катерина снова вырубилась, словно бы и не приходила в себя.
Следователя вернули с полпути. Он уже уехал с хутора и возвращаться в Олеховщину не собирался. Но пришлось. Андрей настаивал. И даже припугнул, что от некачественного алкоголя серьезно пострадала женщина. Того и гляди помрет. Кстати, не так уж и соврали. Вместе со следователем прибыл и врач, который осмотрел потерпевшую и заявил, что она нуждается в срочной госпитализации.
– Да что ее с собой возить? – пытался возразить следователь. – Проспится – и порядок.
– Состояние внушает сомнение. Что она употребляла? Ах, самогон. Тогда тем более. И остатки надо будет взять на анализ.
И повернувшись к следователю, врач важно заявил:
– Необходимо выяснить, у кого она покупала алкоголь.
– И как?
– Возьмите отпечатки пальцев с бутылок. Выясните, кто продавец. Это уже не первый случай у вас в районе, когда люди травятся. А спрашиваешь, где брали, говорят, что у хороших людей.
Вид у появившегося в деревне следователя был и без того подавленный. А узнав, что ему предстоит возиться с самогонщиками, он, не скрывая свои чувства, ругался на чем свет стоит:
– Проклятое место! Давно пора все бульдозером сровнять! То убийство, то поджог, то отравление. Никакого покоя нет.
И посмотрев в сторону возводимых коттеджей, разорался еще сильней:
– И эти еще строятся! Надумали! И ладно бы один домик построили, нет, мало им! Десятки домов строят! А если в каждом доме по трупу в месяц станут регулярно находить?
Видимо, живо вообразив себе эту картину, следователь схватился за голову:
– Мать родная! Так я только на эту Олеховщину и буду пахать. Нет, сегодня же официально напишу рапорт, попрошу перевести меня в другой отдел, где поспокойнее.
– Но пока вы здесь работаете, будьте добры, займитесь своими обязанностями.
Следователь кинул на Андрея недобрый взгляд и посоветовал тому идти подальше.
Так как от Андрея с Катюшей никакого проку для следствия в данный момент не было, они отвели старушку и попросили сказать, где жил ее дед по отцовской линии. Отец Степана-мельника.
– А на что вам его дом? – удивилась старушка. – Да я этого и не знала никогда.
– Как же так? Это же был ваш дед.
– Так мой дед по отцовской линии еще до моего рождения арестован был. Я же рассказывала, в тридцать седьмом дошел черед у новой власти и до семьи Мельниковых. Богатые кулаки, отличная пожива. И многих Мельниковых в тот год арестовали или вовсе выслали из наших краев. Кто-то в лагере потом оказался, кто-то в тюрьме. Мама сказывала, что дед мой допросов не выдержал, помер. А может, специально помер, чтобы случайно тайну своей захоронки не выдать. Он ведь за это золото и сам пострадал, и сына своего чуть было не погубил. Отца ведь повесить грозились, а деду хоть бы хны. Вешайте, говорит, коли вам так надо. Жизнь одного человека ничто перед золотом, которое по крохам десятки поколений собирали. Как я им в глаза погляжу, коли сейчас золото вам отдам. Так и не согласился. Хорошо еще, что следователь был психологом, смекнул, что ничего не поделаешь, и на время отступился.
– Но все-таки насчет деда…
– Ни деда, ни бабки я по отцовой линии никогда не знала. Они мою мать и меня вместе с ней никогда бы не признали. Хотя Бог им указывал, что неладно они поступают. Ведь как мой отец на указанной ему родичами невесте женился, так у них в роду сразу три смерти подряд случились. Сперва мать моего отца померла, но она уж в ту пору больна была, так что никто не удивился. Потом следом за ней, еще сорока дней не прошло, как мать схоронили, брата отцова деревом в лесу придавило. Дом себе новый задумал строить. Так он в новый дом и переехать не успел, помер после того случая. Огорчались тогда, потому что мужик был крепкий. Жить бы и жить. И еще кто-то у них помер, теперь-то уж не помню, кто именно. Но кажется, что та тетка, которая больше остальных настаивала, чтобы мой отец на богатой невесте женился, а мою мать бы совсем забыл, она и скопытилась.
