О ЧП незамедлительно сообщили в Кабул, вызвали специалистов по обезвреживанию бомбы. Вокруг самолета установили охрану. Капитана забрали в Кабул, «Сушку» разобрали и увезли, бомбу ликвидировали. На этом инцидент был исчерпан, и больше о судьбе летчика Николай Сорока ничего не слышал.
– Для поддержки операции с воздуха, когда требовалось разрушать укрытия, вырубленные в цельной скале, вызывали дальнюю авиацию из Союза. От их действий духи страдали больше всего. Правда, бомбить Джавару было делом нелегким. Сказывалась близость границы с Пакистаном. При нарушении воздушного пространства пакистанские ПВО сразу начинали интенсивный огонь. Да и самолеты F-16, которые базировались вдоль границы, не дремали. Все хорошо помнят их уроки – мгновенные удары с последующим уходом на свою территорию. В таких полетах выручало тесное взаимодействие с нашей истребительной авиацией, базировавшейся на афганских аэродромах. По команде они взлетали, пристраивались к «дальникам» и сопровождали их до объектов удара. Пока одни работали над целью, другие прикрывали их от возможных атак F-16.
17 апреля, после нанесения авиацией бомбо-штурмовых ударов по огневым точкам, прикрывающим подходы к Джаваре, шурави заняли господствующие высоты, подавили своим огнем сопротивление противника и обеспечили продвижение афганских войск, которые стремительно атаковали базу. Через два дня Джавара пала.
После того как советские саперы взорвали то, что можно было взорвать, и провели спецминирование, афганские правительственные войска покинули захваченную территорию. Взбешенные поражением духи хотели взять реванш, напав на возвращающиеся после операции войска. Но по приказу генерала Варенникова их перебросили к местам базирования по воздуху.
– Позднее в Хосте трофейным оружием заставили целую площадь: «Стингеры», «Блоупайпы», ДШК, ребристые итальянские мины, боеприпасы, китайские реактивные установки: разборные короткие трубы от одного до двенадцати стволов
[29]. А спустя полгода мятежники… восстановили Джавару и вновь стали использовать ее как перевалочный базовый район. Таковы были реалии той войны.
По завершении джаварской операции майор Сорока был награжден орденом Красной Звезды по личному ходатайству генерала Варенникова.
В разгар джаварских операций в район Хоста любили прилетать высокие чины из Кабула, чтобы обозначить свое участие в боевых операциях. Как-то раз приехал к пограничникам кабульский специалист и потребовал отвезти его на боевые позиции поближе к Джаваре. Его все стали отговаривать от этого необдуманного шага. Духи-то не дураки. У них все подступы пристреляны. Но тот настоял на своем и вместе с подполковником Николаем Земцовым, руководителем группы советников пограничников, отправился на БТРе в Улусвали Тани. Приехали на место, стали вылезать из машины. Тут их духи минами и накрыли. Кабульского специалиста ранило в плечо и руку. Николаю же разворотило бедро. К счастью, оба остались живы. Хотя война есть война. Она ошибок не прощает и карает за них слишком жестоко. Так, во время одного боя из-за неудачно выбранной для наблюдательного пункта позиции погиб военный советник. Они оборудовали НП прямо под скалой. Духи ударили из танка, и рикошетом от скалы его ранило. Все сдали для него кровь, но это не помогло. Он умер в госпитале Хоста на руках жены.
– Боевые операции в Хосте проводились регулярно и помимо Джавары. По периметру границы мятежники постоянно предпринимали попытки прорыва разнокалиберных вооруженных отрядов. В ходе боестолкновений отлично себя проявили горные орудия. Но после окончания Второй мировой войны их сняли в СССР с вооружения и прекратили выпуск боеприпасов к ним. К 1986 году запасы снарядов к ним постепенно иссякли.
Во время проведения боевых операций Сороке не раз приходилось летать вместе с афганскими вертолетчиками. Молодые ребята, не старше двадцати лет, после обучения в Криворожском военном летном училище летали как черти над самой землей. Буквально колесами по траве. Он любил летать с ними. Любил наблюдать за их умелыми грамотными действиями, от которых полностью зависела его жизнь. Любил видеть их счастливые, горящие глаза после успешного выполнения задания. Любил разговаривать с ними, слушать их зрелые, не по годам мудрые суждения.
Надо отметить, афганские пограничники сражались на славу. Не в пример армейскому войску. Службу несли со знанием дела, грамотно и добросовестно. Правда, помимо вооруженных нарушителей, имелась у них еще одна проблема. По ночам им очень досаждали… дикобразы – большие любители ночной охоты, водившиеся в тех краях в большом количестве. При малейшей опасности они «стреляли» своими иглами, пробивающими даже кожу сапог, в посягнувших на их территорию чужаков, что доставляло немало хлопот тем, кто нес службу в ночном дозоре. Поэтому афганцы их нещадно избивали. Иногда делились своими трофеями с шурави. Вот тогда-то Николай и узнал нежно-сладкий вкус дикобразьего мяса. Афганцы-то дикобразов не ели. Брезговали. Зато советникам новый деликатес пришелся по вкусу.
Боевые операции, более редкие, но не ставшие от этого менее опасными, встречи с агентами, инструктажи подсоветных, сбор разведывательных данных, прощупывание зыбких граней взаимного доверия со старейшинами местных племен, опасность, подстерегающая ежеминутно и повсеместно, хитросплетения оперативных разработок и специальных акций… А вокруг притаился чужой воинственный мир, озлобленное незваным вторжением в свои чертоги пространство. Обычные рабочие будни майора Николая Сороки, которому здесь, в Афганистане, присвоили очередное воинское звание подполковник… Обычная мужская работа…
– Самый главный результат моей второй командировки заключается в том, что я выжил, – сказал в заключение нашей беседы Николай Николаевич. – Выжил, благодаря грамотно построенному отношению с местным населением и взаимодействию с афганцами. Я знал, на кого можно положиться, а кто ведет двойную игру. Практически все, в ком я сомневался, потом ушли к духам вместе с оружием. Те же, на кого я рассчитывал, в трудную минуту становились мне надежной опорой. Это было непростое, сложное время. Здесь я узнал истинную цену многим вещам. Здесь я научился видеть в людях главное и не размениваться на мелочи. Здесь я проникся глубоким уважением к древнему многострадальному афганскому народу, которое сохранил и по сей день.
Особая папка капитана Минько
25 августа 1979 года. г. Костюковичи, Могилевская область
Рабочий день был в самом разгаре, когда в кабинете капитана Минько, начальника райотдела УКГБ небольшого белорусского городка Костюковичи, раздался телефонный звонок. Хозяин кабинета поднял трубку. Звонил начальник Управления по Могилевской области генерал Константин Семенович Конанович.
– Иван Яковлевич, у тебя в кабинете сейчас еще кто-нибудь есть? – спросил он.
– Нет.
– Это хорошо. Поступило распоряжение Комитета Государственной безопасности СССР откомандировать вас до 27 августа в их распоряжение?
