Помимо артполка в Хосте находились афганская бригада «Командос» специального назначения, 9-я афганская пограничная бригада и 25-я афганская пехотная дивизия. Правда, «дивизия» – название слишком громкое. Для проведения боевых действий она могла выставить всего человек двадцать пять-тридцать, максимум сорок. Во время проведения боевых операций артполк осуществлял огневую поддержку исключительно со своих позиций. Поэтому основное бремя боевых действий ложилось на плечи пограничников. И надо сказать, что они воевали на удивление хорошо. Бригада прикрывала всю пакистанскую границу и поддерживала «своими штыками» хлипкую народную власть в округе. Немного позже в Хосте создали два оперативных батальона ХАД. Но, опять-таки, «батальоны» были понятием условным. Если набиралось в них человек десять-пятнадцать боевых единиц – уже хорошо.
Зато с климатом хостинским советникам повезло. Субтропический пояс. Зимой в пиджаках. Летом в рубашках. Да и с проживанием все сложилось как нельзя лучше. До войны немцы из ФРГ создали в Хосте сельскохозяйственный кооператив «Пружа». Климат здесь весьма благоприятен для аграрных экспериментов. При регулярном поливе можно снимать несколько урожаев в год. На окраине города они построили целый поселок. Большие одноэтажные дома, стены которых были сложены из больших камней, а перекрытия все сделаны из дерева, что в последующем делало здания слишком уязвимыми при обстрелах эрэсами, и, когда духи открывали свою беспорядочную пальбу, всем рекомендовалось выходить на улицу. Клуб, бассейн, прекрасный фруктовый сад, обустроенная территория. Даже библиотека своя имелась, в которой спустя много лет Сорока найдет мюнхенское 1936 года издание «Майн Кампф» Адольфа Гитлера. Все строилось с немецкой основательностью, на века. Однако когда страну начала сотрясать череда вооруженных переворотов и в стране стало находиться небезопасно, немцы без промедления покинули этот благодатный край. Постепенно «Пружа» пришла в запустение. Но прибывшие в Хост шурави вернули жизнь угасающему поселку, приспособив его для жизни советнического аппарата.
Оперативная группа КГБ, в которую вошел майор Сорока, расположилась на большой комфортабельной вилле. Офицеры жили в отдельных комнатах, бойцы в одном большом зале, холл – общий. Одну комнату обустроили под шифровальную, в другой оборудовали склад-арсенал, набив ее доверху всевозможным оружием и боеприпасами. Во дворе – баня и знаменитые огромные эвкалипты. К слову сказать, эвкалиптовые веники пользовались большим спросом в Кабуле, и хостинцы постоянно отправляли в столицу душистые охапки свежесорванных веток. Если бы не окружавшие дом окопы и траншеи, выкопанные для круговой обороны, то условия можно было бы назвать курортными.
Справа находилась вилла пограничников, далее жили советник по линии военной контрразведки Василий Стельмах, партийный советник и военные советники по линии Министерства обороны. Многие из них прилетели в Афганистан вместе с семьями. Слева от виллы оперативной группы, через узкую, вечно залитую щедрым на тепло солнцем дорогу, расположилась вилла советников по линии МВД.
Во время душманских обстрелов вилле, на которой жил Николай Сорока, доставалось меньше всех. Видно, небесные покровители взяли ее под свою защиту. За все время его командировки только осколками антенну срезало. Зато соседскую усадьбу пограничников эрэсы «полюбили» не на шутку. Один раз разворотили крыльцо, в другой – угол дома, затем – баню. Да еще осколками побило старенькую «Волгу» и «уазик», стоявшие во дворе. Вся земля вокруг была в воронках.
К счастью, огонь духов был не прицельным. Они запускали эрэсы от батарей с замедлителем, чтобы успеть подальше отбежать от места пуска и не попасть под ответный огонь. Площадки для запусков тоже оставляли желать лучшего – камни да доски. Поэтому больше всего от этих обстрелов страдали местные городские жители.
Раз в месяц представителю оперативной группы необходимо было летать с отчетами о проделанной работе в Кабул. Возвращаясь, он вез продукты, бензин, запчасти к автомобилям. Дело это было довольно опасным. Советские и афганские самолеты и вертолеты постоянно обстреливались душманами из ПЗРК на маршрутах их полетов. Наибольшие проблемы доставляли «Стингеры» и «Блоупайпы». В районы аэродромов душманы засылали специальные группы с ПЗРК для уничтожения авиационной техники при ее взлете и посадке. (Около пятидесяти процентов потерь авиации происходило в охраняемых зонах аэродромов. – Прим. авт.)
Офицеры группы летали с отчетами в Кабул по специально установленному графику. Если летели на Ан-12 – было еще терпимо. Располагались довольно комфортно в герметичной кабине между кабиной пилотов и грузовым отсеком. Если же выпадало «счастье» отправиться в командировку на Ан-26, то приходилось испытывать незабываемые ощущения. Воздушный корабль, словно Ноев ковчег, объединял в своем вместительном чреве самый разнообразный, обитавший в Хосте люд. Военные, гражданские, дети, старики, женщины, случалось, что и беременные, даже животные наполняли предназначенное для перевозки грузов пространство авиалайнера. Заняв причитающиеся места, пассажиры, счастливые свалившейся на них оказией, отправлялись по своим различным надобностям в воздушный вояж. Однако в разреженном воздухе, когда начиналась нешуточная болтанка, не приспособленные к подобным стрессам организмы давали сбой. В основном это касалось стариков и женщин.
– Жить было трудно, но интересно. Я был советником в управлении ХАД Хоста. В основном работал с первым отделом разведки и с отделом по работе с племенами. Практически все мои подсоветные были выходцами из племени тани.
Разведка была для нас задачей номер один. Рядом Пакистан. Тут же Пешавар. У меня была пара интересных встреч по так называемым пешаварским лагерям беженцев, рядом с которыми всегда находилась закрытая зона, где проходили обучение завербованные из числа беженцев молодые люди. Опытные инструкторы, из числа бывших офицеров афганской армии, сотрудников пакистанских, иранских, американских, китайских, английских, египетских спецслужб, а также специалистов из Саудовской Аравии обучали своих подопечных минно-взрывному делу, диверсионной деятельности, обращению с оружием, основам тактики ведения боевых действий, ориентированию на местности, оказанию первой медицинской помощи. Информация о деятельности подобных лагерей представляла для нас большой интерес. Особое внимание мы уделяли получению сведений о складах вооружения, тактических особенностях подготовки, об инструкторах, о количестве «слушателей». А также маршруты передвижения иностранных инструкторов, для организации и координирования действий бандформирований и караванов с оружием, боеприпасами и медикаментами. С агентами, которые в своем большинстве были представителями лояльно настроенных к новой власти племен, работали в основном наши афганские коллеги. Нам тоже приходилось выезжать на эти встречи.
В самом Афганистане работы также хватало. Среди горных скалистых нагромождений, окружавших нас со всех сторон, в многочисленных пещерах базировались разнокалиберные вооруженные отряды, не отличавшиеся особой лояльностью к новой власти. Обстрелы из минометов, пулеметов и реактивных установок с дальних господствующих высот были в Хосте делом обычным. Даже привычным. Как-то за день по Хосту было выпущено 136 эрэсов (реактивных снарядов. – Прим. авт.). Практически ежедневно мы заказывали бомбо-штурмовые удары авиации. Афганское войско на спецоперацию не поднимешь. Информация сразу уйдет. Поэтому засады на караваны или ликвидацию наиболее непримиримой банды мы организовать не могли, ограничивались авиационными налетами. Задавали координаты (за основу брали точку на местности и время, когда караван или банда будут там находиться), и авиация по ним отрабатывала. Авиация наносила удары и уходила, а мы потом собирали данные о результатах проведенной бомбежки.
